«Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» —
«Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
Он в темной короне, с густой бородой». —
«О нет, то белеет туман над водой».

Гете/Жуковский, «Лесной царь»


Прохлада кондиционера приятно обдает кожу после ласкового солнышка улицы. Я закидываю сумочку на полку и удобно устраиваюсь на мягком кожаном сиденье микроавтобуса, следя из-за темных очков, как салон медленно заполняется людьми. Все переговариваются взволнованно, весело, предвкушая захватывающее времяпрепровождение.

- Вы слышали? Говорят, там видели снежного человека…

- Да ну, бросьте, пиар это все, надувательство… Только денег срубят…

- Так я и знала –опять фотоаппарат забыл зарядить! Бестолочь…

- Ниче, буду фоткать на телефон и сразу постить…

Человек в камуфляже, похожий на вышибалу ночного клуба, упирается локтями в спинки сидений и нависает над щуплым очкариком, который собирался фотографировать:

- Агащаз - «постить». Разрешение на фотосъемку согласовано? Нет? Свободны.

- А что это вы мне хамите, уважаемый? Я, между прочим, этой поездки полгода ждал, а уж какие у вас расценки…

- Не нравится – идите в другое место, - «вышибала» говорит тихо и подчеркнуто-вежливо, но все равно его голос заставляет очкарика съежиться. А здоровяк делает эффектную паузу и заканчивает: - Правильно. Других мест – нету. Поэтому либо сюда и не выделываемся, либо дуйте обратно в город и забудьте сюда дорогу. Тем более, что мобильники в Зоне можно просто выкинуть. Годятся только чтобы гвозди забивать.

Он оглядывает микроавтобус.

- Ну что, больше желающих остаться нет?

Пассажиры молчат. Меня сильно коробит его тон, но молчу и я. Слишком сильно мне хочется добраться туда, о чем я только слышала в обрывках разговоров, когда приходила на работу к дяде. Увидеть.

Что именно увидеть – я и сама еще толком не понимаю. Об этом загадочном месте ходят самые разнообразные слухи. От «людей с песьими головами» до несметных сокровищ, лежащих прямо на поверхности земли. И все это я скоро увижу собственными глазами!

Тихая, приятная музыка в наушниках отвлекает меня от галдежа в салоне. Пока смотреть не на что, и я сижу, прикрыв глаза, и понимаю, что мы тронулись, только по вздрагиванию микроавтобуса. Моя рука автоматически тянется к ремню безопасности, который на удивление оказывается рабочим. Протискивающийся мимо «вышибала» довольно бесцеремонно задевает мое плечо, я открываю глаза. Он замечает, что я пристегнута, и усмехается. Я отворачиваюсь.

Когда я снова открываю глаза, я вижу, что пейзаж изменился. исчез яркий солнечный свет, небо закрыто плотной завесой туч. Мы едем по узкой - двум машинам не разъехаться- дороге, положенной по высокой насыпи. По обеим сторонам- бетонный забор, поверх которого, как будто стараясь освободиться, лезут ветки елей. Странного цвета, будто припорошенные серой пылью. Она летает и в воздухе, висит еле заметным сквозь стекло туманом.
Я качаю головой: черт же дернул нарядиться во все белое! А вдруг эта штука заразная? И я впервые за сегодняшний день ощущаю острый холодок страха.

- Скажите, ведь мы… не первая ваша группа? – словно откликаясь на мои мысли, спрашивает из глубины салона капризный женский голос, и я понимаю, что обеспокоена не я одна. – Там… не опасно?

Страх мгновенно протискивается в салон микроавтобуса и, как невоспитанный пассажир, по-хамски занимает все свободное пространство, бесцеремонно толкаясь и сопя всем в лицо. Водитель же просто игнорирует реплику дамы, как будто и не слышал. Наверное, привык. Интересно, а ему приходилось бывать в Зоне? В других обстоятельствах я бы спросила его об этом, но сейчас я, разумеется, молчу.

Налетает порыв ветра, и пейзаж окончательно теряет какую-либо приветливость. Водитель гонит машину довольно быстро, нас то и дело подбрасывает на ухабах. «Ездок оробелый не скачет, летит…» - вспоминаются мне слова из стихотворения «Лесной царь», когда-то сильно пугавшего меня в детстве. Я всматриваюсь в проносящуюся за забором темную чащу, и мне чудится, что из ее глубин на меня и правда смотрит нечто могущественное, потустороннее и очень злое. Гул ветра перекрывает шум мотора и врывается в мозг помимо моего желания, помимо здравого смысла: «Неволей иль волей, а будешь ты мой…»

Резкий женский вопль в передней части салона прерывает мое оцепенение. Я наклоняюсь в проход, пытаясь увидеть, что так напугало пассажирку, но тут же дикая, страшная сила дергает меня обратно, к окну. Как в замедленной съемке я вижу, что пассажиры слетают с мест, бестолково растопырив руки, пытаясь удержаться и не находя опоры. А микроавтобус почему-то находится уже поперек дороги... и за стеклом, в сантиметрах от моего лица, проплывает жуткое чудовище: похожее на лягушку, но гигантское, выше человеческого роста, с шестью лапами, четыре из которых угрожающе и даже как-то удивленно вскинуты в воздух, и оскаленной пастью, усеянной окровавленными треугольниками зубов. Черные, пустые, бездонные глаза равнодушно глядят на меня, а затем сокрушительный удар напрочь лишает меня и зрения, и слуха.

Мне кажется, что я открываю глаза уже в следующую секунду, но это не так. Стало гораздо темнее, накрапывает дождь. Я лежу на спине, голова повернута набок, вокруг шевеление и громкие крики: истеричный женский и озлобленный мужской. Сильно болит шея – видимо, дернуло при ударе, и ключица там, где в нее ударил спасший меня ремень безопасности. Придерживая руками голову, я с трудом приподнимаюсь. Кричит та самая женщина, которая ссорилась со своим спутником из-за фотоаппарата. Сейчас он лежит неподвижно, как и большинство пассажиров.

Военный из сопровождения коротко размахивается и несильно бьет женщину по щеке. Она наконец замолкает.

- Прекрати орать! – он говорит коротко – явно привык отдавать приказы. – Собирайся. Ночевать здесь нельзя, и помощи ждать неоткуда, надо пробираться на станцию. Его взгляд падает на меня. – А, и ты очухалась. Повезло. Идти можешь?

- Наверное… - выдыхаю я, во рту мерзкий вкус желудочного сока, - вероятно, меня рвало. – А… что случилось?

- Не твоего ума дело! – отрезает военный, но я прослеживаю его взгляд на водителя, который сидит поодаль, обхватив лицо руками и покачиваясь, потом вижу неподалеку пролом в заборе и вспоминаю… но если даже один из местных монстров заставил потерять самообладание взрослого мужчину… что будет, когда придут ОСТАЛЬНЫЕ?

Военный деловито хватает за плечи плачущую женщину и рывком ставит ее на ноги. Я предпочитаю подняться сама. Все тело болит, но кости, к счастью, целы. Рядом со мной стоит еще один пассажир, мужчина, его правая рука висит на загнутой к верху поле рубашки, - видимо, сломал или вывихнул. Водитель тоже вскакивает и делает шаг по направлению к нам.

- А ты-то куда собрался? – осаживает его военный. – Ты за транспорт и пассажиров ответственный, - его слова звучат как-то по-особенному весомо, хотя он очевидно старается сохранить спокойный тон. – Вот и оставайся, охраняй имущество. Потом за каждую запчасть с тебя спросим.

Лицо водителя сереет от страха.

- Это как же…? – сдавленно бормочет он, оглядывая пассажиров, словно ища поддержки. – У меня и оружия-то нет… Одна монтировка…

Военный ничего не говорит, а только смотрит на него тяжелым взглядом и отворачивается.

- Вы же оставляете его на смерть! – не выдерживает мужчина с перевязанной рукой. – Скоро ночь, а здесь все в крови…

- С каких это? – сквозь зубы цедит военный. – Закроется в своем мЭрсЭдЭсе и будет спать как младенец! – Он пару секунд молчит и добавляет: - А кто скажет, что будет не так, - составит ему компанию.

Он вынимает пистолет и демонстративно щелкает предохранителем. Водитель скорчивается у перевернутого автобуса. У меня нет сил смотреть в его сторону, и мне стыдно за то, что я иду с уцелевшими - но мне очень хочется, чтобы это побыстрее кончилось. Вырваться из владений Лесного Царя, забыть этот ужас и вернуться в нормальный мир.

Мы пролезаем через пролом в стене и медленно бредем напрямик под темными елями. Военный объясняет, что по дороге идти еще около двадцати километров, а через лес всего семь, и преувеличенно бодро заявляет, что мутантов – так называются местные звери, - здесь быть не должно. Я не знаю, видел ли кто-то, кроме меня, ту тварь, из-за которой водитель не справился с управлением, но понимаю, что спорить бесполезно. В конце концов, мне могло и показаться…

Мои сомнения разлетаются в прах сразу и полностью, когда наш предводитель вдруг напряженно озирается, услышав какой-то звук, неразличимый пока для нас. Но через пару секунд и мы слышим что-то вроде громкого шипящего ворчания – сразу и отовсюду. Мы бросаемся врассыпную, военный начинает стрелять, но уже буквально после пяти выстрелов я слышу крики и бегу еще быстрее. Инстинкт самосохранения гонит меня дальше и дальше, пока я не понимаю, что я совершенно одна.

Первая мысль – надо вернуться к автобусу. Действительно запереться там и ждать помощи. Но дорога не выглядела сильно оживленной, стекла в автобусе, скорее всего, побило, а главное – кто вообще сказал, что помощь придет? Во-первых, военные наверняка будут пытаться до последнего скрывать сам факт того, что в Зону возили людей, а во-вторых – кто вообще будет меня искать? С дядей мы практически не общаемся, он может и не хватиться меня, других родственников у меня нет, подруги – из числа тех, с кем можно сходить на модную премьеру и выпить чашку шоколада во французской кондитерской… и до следующей такой встречи мы, откровенно говоря, и не вспомним друг о друге. Значит, надо спасаться самостоятельно.

Я прикидываю направление, в котором мы шли. Внимательно разглядываю деревья, с какой стороны больше веток… с какой стороны мох… до этого я читала об этом только в книгах, да и действуют ли здесь обычные законы природы? И вообще, кто сказал, что нас действительно вели на станцию? Я вдруг понимаю, насколько легче было бы просто пристрелить нас в лесу и вообще скрыть все следы этой поездки. Меня начинает бить дрожь, и я почти физическим усилием запрещаю себе об этом думать, понимая, что иначе я просто сяду на землю и больше никуда не сдвинусь. А мне надо идти.

Я не знаю, сколько проходит времени – полчаса, или час, - но я слышу невдалеке хруст веток и хрюканье. Я замираю, надеясь, что очередной монстр пройдет стороной, но мне не везет. Хрюканье все громче, все нетерпеливее, вот уже шуршат кусты метрах в пяти от меня… но кабан неожиданно меняет траекторию и бежит назад. Я даже не успеваю его увидеть, и только по следам крови на кустах понимаю, что его кто-то ранил, причем издалека. Неужели я все же вышла к людям?

И точно, присмотревшись, я вижу за деревьями оранжевый огонек. Подойдя ближе, я вижу, что это костер. Вокруг стоят люди, кто-то бегает, кто-то роется в больших деревянных ящиках.

- Это станция? – обращаюсь я к мужчине в черной куртке, который никуда не торопится и явно командует остальными.

- Станция, что же еще! – в его голосе не слышится ни участия, ни приветливости. – Глаза раскрой – увидишь.

И действительно, совсем рядом возвышается освещенный навес, рядом с ним еще один костер, и снова люди. Значит, я выбралась? Но какой это город? Впрочем, неважно.

- Мне нужна помощь! – пытаюсь объяснить я. – Там страшная авария… погибли люди…

Кажется, совершенно не слыша меня, человек сует мне в руки свернутую застиранную военную рубаху и ржавый пистолет:

- Проходи, не задерживай… - он указывает на навес. – Там разберутся. А про тех, кто был с тобой, - забудь. Им никто и ничем помогать не станет. Да и не поможешь им уже…

Почти наощупь я взбираюсь по шаткой железной лестнице. Здесь людно, но я слишком напугана, чтобы снова обратиться к кому-то за помощью. Впрочем, скоро выясняется, что в этом нет необходимости - меня грубо хватает за рукав какой- то хмырь в куртке с капюшоном.

- Ишь ты, какую цацу прислали! - он ухмыляется, показывая коричневые обломки зубов. Я в ужасе отшатываюсь, но сзади напирает толпа, почти прижимая меня к нему. Меня обдает вонью перегара и давно не мытого тела, я сглатываю. Только бы снова не вырвало!

Не выпуская моего плеча, хмырь поворачивает меня туда-сюда, оглядывая липким, отвратно-деловитым взглядом стеклянистых глаз, удивительно похожих на глаза давешнего зеленого чудовища.

- Сбыть бы тебя военным на развлекуху, да недосуг... Не до сук, поняла? - он раскатисто ржет над своей шуткой, но его никто не поддерживает, и он резко умолкает. - Короче, живи пока… - он выжидательно смотрит на меня, я выдерживаю его взгляд, но что сказать, не нахожу. - Че, и вот прям не знаешь, что делать? Да ни в жись не поверю! Ходют тут и ходют, твиногрызы, и каждому объясни, каждого прриголубь.... Санаторий, блин, из Зоны сделали!

Ужасная догадка вышибает меня из ступора.

- Как - из Зоны?! - я хватаю ртом воздух, и фразы получаются отрывистыми. - Мы что... В Зоне? Здесь же нет людей! Вы... С экскурсией? Как я?

Он секунду смотрит на меня пустыми, стеклянными глазами и снова разражается хохотом.

- Ага!!!! - он даже привизгивает от восторга. - Она самая, екскурсия! Ядреная такая! Мало не покажется! Полный фарш! - он так же резко, как и в прошлый раз, перестает смеяться и, наклонившись ко мне, рычит: - А теперь вали отсюда, трололо недоделанное, пока я цензора не позвал... Думал, и правда баба, повелся... Ни стыда, ни совести, уже и в учебке пакостят....

Его слова возмущают толпу, меня оттирают от него. Ничего не понимая, я протискиваюсь на относительно свободное местечко у костра, перевожу дух. Он сказал - зона. На тюрьму не похоже, хотя контингент еще тот. Неужели я и правда в той Зоне, тайной, запретной? Тогда откуда здесь столько людей? Дядя ни разу ни словечком о них не обмолвился...

Стенка платформы сплошь заклеена рекламой. Я всматриваюсь в разноцветные строчки, словно ищу ответы. Но содержание листовок только еще больше меня запутывает.

«Продам ГБ, УП, МП. Или сменяю на ПВ с доплатой»
«Провожу на Рябу. Недорого!»
«Кто скрысил БМ, лучше верни по-хорошему! Поймаю – твою бошку вместо медвецкой по квесту сдам»
«Ивент!»
«Эвент!»
«Если тебя кинули – тебе никто и ничего не вернет!»
«Исследовать Зону в одиночку тяжело. Вступай в клан!»

Я не собираюсь ничего здесь исследовать, но последнее объявление почему-то привлекает мое внимание, я отрываю его и прячу в карман только что полученной рубахи. Что же мне делать? Куда идти?

Прямо рядом со мной слышится громкое щелканье затвора, я оборачиваюсь на звук и вижу фигуру, разительно отличающуюся от пестрой толпы у костра. Небольшого роста, в закрытом шлеме и новенькой броне цвета "мокрого асфальта", красиво облегающей женственные формы. Девушка! Значит, мой давешний собеседник ошибался, и здесь есть такие, как я? Тем временем она замечает меня и снимает шлем, по плечам рассыпаются удивительно чистые светлые волосы. Она смотрит на меня с легкой улыбкой. Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей...

- Ничего себе, куда тебя занесло! - она кладет шлем рядом с собой и начинает что-то рассматривать на прикладе изящной винтовки неизвестной мне модели. - И как только рискнула?

- Я не... - я задумываюсь, как же ей объяснить, что я здесь не по своей воле, но она, похоже, не особо расположена к разговору. Тем не менее, она первое в этом странном месте существо, более-менее соответствующее моим представлениям о нормальном человеке, и я пытаюсь зайти с другой стороны: - А ты давно здесь?

- Да, уже почти полгода! - она явно гордится своими успехами, и я ее вполне понимаю, сразу вспомнив, что мои некогда белые джинсы порваны и перемазаны травой, а рубаха не по размеру и почему-то воняет бензином. Чтобы как-то преодолеть неловкость, я нащупываю в кармане листовку и говорю первое, что приходит в голову: - Ты одна или в клане каком-нибудь?

Она заливисто хохочет.

- Кто?! Я?! Да ты что! Какой клан! Да ни за какие плюшки! - она успокаивается и серьезно взглядывает на меня. - И тебе не советую.

- Почему? - не понимаю я.

- Ну, во-первых, - она загибает обтянутый поблескивающей тканью пальчик, - подумай, кому интересно нянчиться с нубом? С новичком значит, - объясняет она, видя мое недоумение. - Тты бегаешь быстро? А шкуры со зверей снимать умеешь? или ремонтировать оружие?

Я качаю головой. До того, как попасть сюда, я даже в походы особо не ходила. Цивилизованные кемпинги серфингистов не в счет, да и бег на беговой дорожке вряд ли сравнится с тем, что требуется здесь. И стреляла я всего несколько раз в жизни, на стрельбище, в наушниках и защитных очках. Какой от меня толк?

- Ну и потом, - продолжает девушка. - Как ни крути, Зона - мужской мир. Здесь пьют спирт, разговаривают матом и обсуждают сиськи. А женщина и сама ничего этого делать не будет, и мужикам будет неловко. Возможно, они даже ничего не скажут, но мы... - она смотрит на меня и поправляется: - ТЫ явно будешь им в тягость. Женщинам здесь не Место! - она встает и, снимая оружие с предохранителя, заканчивает монолог: - если они, конечно, не такие прожженные сталкеры, что могут бегать в одиночку. Ну, удачи, дорогая!

Она уходит в ночь, а я все никак не найду в себе сил отойти от костра, обдумывая ее слова. Сталкер. Я помню это слово по книге и по фильму. Вот только почему-то с мягкого дивана чуть растянутая по горизонтали на широком экране акварельная картинка Тарковского выглядела совсем не так, как то, что я вижу сейчас. Да и мне далеко не то что до Рэдрика Шухарта, - даже до изящной, уверенной сталкерши, с которой я только что разговаривала. А ведь она права! Я вспоминаю еще один известный фильм, к которому с легкой руки недопереводчиков приклеилось название "солдат Джейн", что там говорил герой Вигго Мортенсена, показывая на захлебывающуюся кровью героиню, которую зовут совсем не Джейн, а Джордан: "Она всегда будет для вас слабым местом! Вы будете ее жалеть и защищать, пусть даже в ущерб боевой задаче!" Нет, уж чем-чем, а слабым местом я точно не буду!

Я сминаю листовку и бросаю ее в костер, глядя, как исчезает в языках пламени треугольная эмблема.* Надо идти.

- Проходите, проходите, не создавайте тут... - пожилой мужчина в телогрейке и с фонарем ожесточенно жестикулирует, пытаясь направлять толпу. Впрочем, внимания на него никто не обращает, и он вздрагивает от неожиданности, когда я несмело обращаюсь к нему:

- Куда мне сейчас?

- Как куда? - он смотрит на меня как на идиотку. - Крыс стрелять, куда ж еще... Без этого не выпустят...

Выпустят? Куда? За периметр? Значит, отсюда можно уйти? Тогда кто все эти люди? Как можно находиться здесь по доброй воле? И почему для этого надо стрелять в каких-то крыс?

Я бреду за толпой, спускаюсь с противоположной стороны платформы. Становится все темнее, поток людей куда-то рассасывается, и я внезапно снова оказываюсь одна. Идти тяжело, на земле навалены стволы упавших деревьев, под ногами чавкает - на свои светлые замшевые "Оксфорды" я стараюсь вообще не смотреть. Кажется, еще чуть-чуть – и я увижу в буреломе страшные и притягательные глаза Лесного Царя…

Вдруг тишину разрывает истошный визг, и прямо у меня под ногами буквально из-под земли выскакивает... Нет, это что угодно, но крысой ЭТО не назовешь! Я никогда в жизни не боялась ни лягушек, ни змей, ни мышей, но это... Ростом с хорошего бульдога, с морщинистой розовой кожей без клочка шерсти, с метровым хвостом.... А зубы!

Я вскрикиваю и, напрочь забыв о пистолете, отшатываюсь назад. Впрочем, бегство мое на этом и оканчивается, и как бы ни хотелось мне рассказать о том, как я чудесным образом обрела самообладание и расстреляла все, что движется - на самом деле все, конечно, выходит не так. Я попросту налетаю спиной на препятствие - теплое, пружинящее... Живое???

Понимая, что меня сейчас с большой вероятностью просто сожрут, я не нахожу в себе сил обернуться. И тут же запоздало осознаю, что в момент столкновения, довольно-таки ощутимого, я отчетливо услышала сдержанное, но вполне человеческое "Ы!". Значит что? Выстрелит в затылок? Отпихнет и пойдет своей дорогой?

- Чего стоим, кого ждем? - голос низкий, глуховатый, но вроде бы даже веселый и совсем не насмешливый. С этими словами мужчина быстро выбрасывает вперед, сбоку от меня, руку с таким же ржавым пистолетом, как мой, и ловко, уверенно, убивает крысу выстрелом в голову.

- Там темно! - выкрикиваю я в приступе невесть откуда взявшейся агрессии - вероятно, так решил наконец проявиться страх. - Я ничего не вижу... И крысы!

- Так хорошо же, что крысы, - невозмутимо говорит незнакомец, тактично не замечая моей истерики. - Как по заказу респанулись, искать не надо... - он отстраняет меня и убивает еще одну. На меня летят кровавые ошметки, я морщусь, но уже больше машинально - странным образом меня это уже не так пугает, как еще пять минут назад. - А что темно- так ночь тут. Щас, по-шурику отстреляем, и на вокзал...

Связь крыс и вокзала остается загадкой, но ранее не слышанный "шурик" вызывает у меня некоторое подобие улыбки, насколько это вообще возможно в моей ситуации. По правде говоря, я думала, что это совсем невозможно. Лесной Царь разводит руками и уходит обратно в чащу.

- Я все! - сообщает мужчина, успевший убить третью крысу, и первый раз за все время взглядывает на меня. - Так... - он уверенно берет мою руку с зажатым в ней пистолетом и передвигает на рукоятке мои ледяные, негнущиеся пальцы, - это сюда, этой рукой придерживай, мушка вот... О! Крыса! Щас подраню чутка... - он стреляет розовой твари в туловище, и она начинает бежать прямо на нас. Я нервно дергаю спусковой крючок - раз, другой, третий... Руки трясутся, я бестолково трачу заряды, но патрона с пятого зверюга все же ложится. Я вытираю со лба пот.

- Молодец! - говорит мой спутник настолько серьезно, что ему верю даже я. - пошли дальше, еще поищем... - и, видя, что я все еще медлю, не решаясь ему поверить, добавляет: - да не бойся ты! Если что - я рядышком...

Через три дня на торжественном построении перед милицией меня приняли в ряды того самого клана. Мой Зоновский "крестный" так и остался моим бронепоездом, учителем и замечательным боевым товарищем, дружбой с которым я горжусь и дорожу.

Ту сталкершу я больше не встречала. Насколько я знаю, она уже давно не была в Зоне. Не знаю, удивилась бы она или нет, увидев меня снова. Не знаю, стала ли я "прожженным сталкером", но Судьба все же привела меня туда, куда сочла нужным. По наблюдениям, она делает так всегда. Спасибо ей.



*как всегда, жизнь придумывает все за меня, и диалог со сталкершей передан почти дословно. Хотите верьте, хотите нет, но в реале между этим диалогом и дальнейшими событиями прошло два года.

-- Понимаешь, -- пояснил Муми-папа. -- Я хочу найти тайные
правила, которым подчиняется море. Я должен, раз я хочу
полюбить его. Иначе я никогда не буду счастлив на острове.

Туве Янссон. Муми-папа и море.



Темнота медленно сжимается вокруг костра плотным кольцом, заставляя стоящих вокруг сталкеров подходить все ближе. Огонь завораживает, внушает чувство защищенности, пусть зыбкое, но сейчас я рада и такому. Ведь я впервые оказалась в незнакомом месте Зоны совершенно одна.

Вчера мы пришли на эту карту большой толпой, когда и расстояния, и опасности ощущаются по-другому. В Зоне я неделю, едва-едва умею держать подаренный кланом Джекхаммер - до этого стрелять приходилось раза три в жизни. Я трачу позорно много патронов на каждого моба, полностью осознавая, что это видят все, хотя никто ничего и не говорит. Поэтому я каждый день хожу по Нубтауну и окрестностям с пистолетом, убивая бесчисленных крыс, щенков, домовых и собак. Учусь целиться, оглядываться, быстро смотреть в бинокль. Мне кажется, что результатов нет никаких, утешает хотя бы то, что я запоминаю карту, и Любеч Лес уже кажется уютным и привычным местом. Особенно отсюда.

Мы заночевали на холмике, прямо в лесу. Долго выбирали место – Зона коварна и вмиг сжует любого зазевавшегося, затянет в неведомые пространственные коридоры, а потом хорошо, если выпустит в пределах видимости. Мне не повезло - едва вынырнув из чуткого, настороженного сна, я с ужасом понимаю, что лежу на серых бетонных плитах, вызывая сдержанные (и не очень сдержанные) ругательства задевающих меня берцами сталкеров. Это Проход, здесь и вчера было много народа. Сколько времени? Кажется, ночь. Час от часу не легче.

Стоять в темноте, пусть даже под укрытием бетонных стен, просто нет сил. Смотрю, куда идет основная масса народу. Прямо. Открываю карту. Мне достался какой-то глючный КПК – на карте нет никаких отметок, даже там, где мы проходили, и даже там, где они точно были. Но я вижу тропу и понимаю, что совсем рядом Тимоха. Там есть костер. Но до него еще надо дойти.

Дрожащими руками беру наперевес Джек. Стоп. Проверяю, заряжен ли. Прислушиваюсь. Утробного кваканья не слышно – верлиок перебили, и они не успели респануться. Если бежать, то только сейчас. На мою удачу, к Тимохе стартует небольшая группка. Я пристраиваюсь к ним. Бегу, крутя головой туда-сюда, ощущая острый, ни с чем не спутать, запах болота. Не такой, как на Любече. Хотя мне и на Любечском болоте ночью одной было бы страшно.

И вот я у костра. Стою долго, бафф уже полон. У меня есть выбор. Снова дойти до прохода и вернуться на базу – или попробовать дойти обратно к лагерю одной. Через верлиок, кабанов, грибы и аномалии. А главное – я понятия не имею, куда идти.

Снова рассматриваю карту, начинаю рассуждать. Вспоминаю, что мы шли вдоль реки. Какая-то река идет на юг. Прикинув направление, делаю вдох, снимаю Джек с предохранителя и потихоньку стартую.

Камни швыряю я все еще плохо, они летят недалеко, и приходится то и дело прерывать бег. Впрочем, и такая разведка спасает меня пару раз от "кислоты". Продвигаюсь к реке. В берцах хлюпает болотная вода, спина под рюкзаком мокрая от пота – то ли бег, то ли, что греха таить, страх. Страшно так, что если об этом начать думать, то остановишься, впадешь в оцепенение, и болото поглотит тебя целиком и даже не хлюпнет. Поэтому думать и останавливаться нельзя. Можно видеть, слышать и бежать вперед.

Сзади ворчание. Резко оборачиваюсь и от бедра расстреливаю всю обойму. Долбанный стыд. Как легко валить мобов, когда рядом соклановцы, когда есть время прицелиться, перезарядиться… Но верлиока упала, на том спасибо. Озираясь, судорожно запихиваю в Джек новые патроны. Целая обойма. На одного моба. А если их респанется… две, три, пять? Так, отставить сопли. Это Зона, детка. Быстро цапаю с верлиоки лапу, еще раз оглядываюсь – метрах в десяти еще одна. Изо всех сил преодолевая трясучку, с приседа прицеливаюсь. Три выстрела. Уже лучше. Проверяю и ее – нет, пустая. Безногие верлиоки – что может быть печальнее?

Двигаюсь дальше. Вот и костер вдалеке. Радость лишает меня бдительности всего на секунду... но этого оказывается достаточно. Я еще успеваю сделать пару выстрелов, но это бесполезно, как слону дробина. Хотя на этот раз это не слон, а всего лишь пара верлиок. Я падаю лицом вниз в жидкую грязь.

Сквозь вязкое оцепенение чувствую укол и холодок по телу. С трудом поворачиваю все еще деревянную шею. Незнакомый сталкер сует в карман использованный шприц-тюбик и подает мне руку, помогая встать с земли. "Спасибо", - успеваю крикнуть я ему вслед, он улыбается и отмахивается – не за что. Думаю, он сам не понял, насколько важным для меня сейчас был этот тривиальнейший жест доброй воли. Мне становится не так страшно.

Вот и костер. Вытираю с лица грязь, проверяю состояние оружия. Все в порядке. Осторожно вхожу в речку и двигаю дальше, по колено в воде. Озираюсь. Верлиоки сюда не ходят, а на ПК-шника я вряд ли успею отреагировать. Но все равно пытаюсь по мере сил следить за происходящим, не нарушать привычку. Вижу знакомые мостки и забор. В воде адский холод, но аномалий нет, и я быстро добираюсь до угла забора. Кажется, вчера мы шли именно здесь.

Выбираюсь на берег, останавливаюсь передохнуть. Меня догоняет какой-то одиночка, он шел за мной по реке, лицо мне незнакомо. Настороженно рассматриваем друг друга, хотя и так понятно, что у него уже была масса возможностей выстрелить мне в затылок. Он этого не сделал – значит, не враг. Тяжело дыша, стоим рядом.

- Аптечка есть? – спрашивает он.

- Что? А, да… - достаю шприц-тюбик, делаю инъекцию. Возвращаю Зоне долг, полученный давеча на болоте. И снова ощущаю взаимосвязь людей, волей судьбы заброшенных в это ох какое непростое место.

- К Фину правильно иду? - уточняю я на всякий случай.

- Правильно. Проводить?

Искушение велико. Тут рукой подать, но столько грибов, аномалий, кабанов, и ни черта не видно из-за густых веток… Одно дело – идти за опытным соклановцем, который и проведет безопасным маршрутом, и поднимет, если все же оступишься. И совсем другое – когда за все отвечаешь сама.

Я делаю глубокий вдох.

- Спасибо, не надо. Я хочу попробовать сама.

Сталкер пожимает плечами и бежит по своим делам.

Я поднимаюсь с земли, покрытой толстым пружинящим слоем порыжелой хвои. Примериваюсь. Кидаю камень. Пусто. Еще один для проверки. Пусто. Больше причин для промедления нет, и я делаю первый шаг.

Уже почти рассвело, и грибы видны, а не только слышны своим адским шуршанием. Перепроверяю каждый шаг, поражаясь, как быстро и уверенно вчера шли здесь же мои товарищи. Неужели и я когда-нибудь буду так ходить?

Ногу словно хлестнуло крапивой – споры! Спокойно, ХП полное, убить не убьет. На всякий случай лечусь, еще не хватало улететь обратно на респ. Иду дальше, обхожу аномалии, тщательно прикидываю расстояние до обманчиво-безобидных розовых шляпок в траве... А вот и лагерь!

Камрады спят, дозорный сидит у дерева, удивленно взглядывает на меня.

- Ромашка? Ты чего не спишь?
Мой спальник так и лежит, свернутый по форме моего тела, и моего отсутствия даже не заметили. Я сглатываю, не зная, с чего начать.

- Так… в кустики отлучалась.

- Ты смотри, аккуратно. А то тут кабаны… грибы…

Я киваю и сажусь рядом, привалившись к толстой сосне. Спать не хочется. Вспоминаю лица, звуки, ощущения. Вдыхаю запах нового, незнакомого пока леса. И Зона больше не кажется мне страшной.

Вдруг из подворотни
Страшный великан –
Рыжий и усатый…

(с) К. Чуковский.



По мере того, как расселина скалы сужается, превращаясь в узкий тоннель, мне становится все больше не по себе. Я смертельно боюсь замкнутых пространств и высоты, но с зоной комфорта у Зоны общее только название. И я ставлю ногу на бетонную плиту, и мне кажется, что я даже через подошву берца чувствую ее холодную скользкую поверхность.

В Зоне всегда облачно, но только внутри пещеры понимаешь, что где-то там, за толщей камня, все же было солнце. Я цепляюсь за проржавевшие шаткие перила и боком, почти наощупь, спускаюсь вниз, стараясь не отстать от командира. Вскоре заканчивается и ограждение, я перехватываю Джек, как будто он не даст мне упасть.

Глаза постепенно привыкают к темноте и замечают зыбкое, еле заметное свечение, исходящее то ли от какой-то особой горной породы, то ли от слизи и разлагающихся останков местной фауны. Запах в спертом воздухе тоже соответствующий. Подкатывает тошнота, я непроизвольно начинаю дышать ртом, но мне кажется, что вонь ощущается даже на языке.

Стараюсь отвлечься, сосредоточившись на истреблении окружающих монстров. Они все лезут и лезут непонятно откуда, снова и снова появляются в уже, казалось бы, очищенных залах и коридорах, тупые, сокрушающие все вокруг, человекоподобные и от этого еще более страшные. Правда, сейчас задерживаться особо нельзя, и с гулким топотом берцев мы прорываемся к костру. Можно перевести дыхание, глотнуть из фляжки. Оглядываемся – много незнакомых лиц без нашивок. Надо держать ушки на макушке – ни в одном месте Зоны этот простой принцип так не очевиден, как в пещере Паукана.

Среди наших добыть Паукана удалось не всем. Вернее – не всем выпала удача сделать по нему последний выстрел. Паукан может поспорить по популярности с любой кинозвездой: его подкарауливают, ждут с замиранием сердца, поглядывая на часы. Он удостаивает толпу своим появлением от силы секунд на пять, а потом восторженные зрители сжирают идола - и уходят ждать нового. Столь же символично, сколь и поучительно.

Пока ждем, бегаем по пещере у костра, отстреливая бруторов. Со стороны это выглядит как какой-то фантасмагорический бал: под высоким сводчатым потолком с колоннами кружатся в едином ритме фигурки сталкеров, озирающихся по сторонам. Стоит появиться монстрам – и фигурки собираются в группы, поливая свинцом и тварей, и людей, кто под руку попадется. В этом смысле пещера Паукана словно бы вне закона – по количеству ПК-шников на душу населения с ней поспорят немногие локации. Дикое количество мобов перевозбуждает охотничий инстинкт, кружит голову, порождает пьянящее чувство безнаказанности. Мало ли кто в кого стрелял и кто куда попал - Зона все спишет. Этим и пользуются ПК.

Командир дает отмашку – пора выдвигаться. Коридор, коридор, поворот, еще одна лестница – залитый адреналином мозг воспринимает ее уже как данность, и респанувшийся прямо перед носом бляк получает пол-обоймы в голову даже быстрее, чем я успеваю об этом подумать. Ступеньки гудят от нашего бега, еще зал, еще коридор… и, наконец, цель нашей экспедиции – огромная пещера, сплошь залепленная паутиной и какой-то липкой дрянью, - я даже думать не хочу о ее происхождении.

Занимаем позиции. В пещере аншлаг, и часть наших теряется в толпе. Меня, как одного из претендентов на главный приз, ставят чуть поодаль, на случай, если кто-нибудь из ПК кинет в толпу гранату. Так уже было вчера, многие полегли, я очнулась уже у костра, и Паукана убить мне не удалось. Что-то будет сегодня?

Пока я озираюсь, чувствую, как у меня довольно бесцеремонно выдергивают Джекхаммер из рук. Это один из соклановцев. Вместо дробовика он дает мне свой пулемет.

- Смотри на точку респа, не отвлекайся, мы прикроем, - он говорит отрывисто, времени мало. - Заряди бронебойными, - и я не раздумывая подчиняюсь, задавать вопросы нет времени, да и глупо, учитывая, что его опыт на порядок больше. - Встань к стене, отдача сильная, а то упадешь... и лупи по возможности в соединение башки и живота, это если он боком будет, а если задом - то сквозь зад в бошку, тоже прострелится. Может, и повезет...

Я киваю, сжимая рубчатую пластиковую рукоятку. Во рту сухо, но воды уже не глотнешь - время почти подошло. Ждем. «Если нубу не везет – нуб донатит пулемет», - вертится в голове хлесткая, но меткая фраза, слышанная мной от одного опытного сталкера, и в контексте происходящего я не могу сдержать еле заметную улыбку.

Я всматриваюсь в коллиматор, приспосабливаясь к оружию, и тут кто-то трогает меня за плечо. Вздрагиваю, оглядываюсь - это командир. Он усмехается моему испугу и сует что-то мне в руку.

- На удачу…

Еще секунда – и он ныряет обратно в полумрак. Я раскрываю ладонь. Земляника. С десяток крупных, перезревших, почти черных ягод. За месяц в Зоне мне ни разу не попадалась земляника. Я подношу ее к лицу и делаю вдох. Знакомый сладкий летний аромат из детства в этом жутком месте производит совершенно сюрное впечатление. Страх соскальзывает с меня, как тяжелое ватное одеяло. Мне некогда думать о том, можно ли есть эти ягоды, да, честно говоря, и не хочется так быстро пускать их в расход, и я ссыпаю их в кармашек разгрузки.

Вдруг острая боль пронзает бедро – это паук выскочил прямо у меня из-под ног и цапнул меня, прежде чем прикрывающие соклановцы успели его обезвредить. Я успеваю ругнуться совершенно неподобающим лексиконом и начинаю сползать по стене. Меня подхватывают, укол:

- Я тебе упаду, стой давай!
- Садисты… - ворчу я, хотя и понимаю, что полную безопасность в этом месте обеспечить невозможно. Нога онемела, как будто я ее отсидела. Приваливаюсь к стене, переношу вес на здоровую ногу.
- На него бы с экспансивкой… - говорит кто-то. – А нету…
- Почему нету? Есть у меня сотня… - отзывается стоящий совсем рядом соклановец.
- Не надо, не успеете! – раздаются несколько голосов.
Завязывается спор, а тем временем мне передают экспансивные патроны, и я успеваю перезарядить пулемет.
Тишина становится гнетущей. Счет уже на секунды.
- Братки, а когда Паукан? Паукан-то когда? – надрывается какой-то плохо одетый одиночка. Судя по голосу, у него уже не выдерживают нервы.
- Сегодня, - бросает сквозь зубы кто-то из бойцов, и на лицах на полсекунды мелькают усмешки.

В это время что-то огромное и зеленое со свистом, как падающее дерево, проносится мимо нас, и через секунду тишина взрывается шквальным огнем – появился Паукан. Я помню наставления и начинаю стрелять не сразу, а через секунду-полторы. Отдача и правда чудовищная, пулемет бьется в руках, как какая-то диковинная Жар-птица, я стараюсь удерживать зеленую точку коллиматора на стыке головы и туловища восьминогого чудовища, думая только о том, чтобы хватило патронов.
Все заканчивается в считанные мгновения. Толстые, как бревна, передние ноги гигантского паука подламываются, и он с грохотом валится на землю, придавив пару-тройку зазевавшихся сталкеров. Из боевого азарта меня выводит пиликанье КПК. Не веря, я медленно опускаю ствол и лезу в карман. На экране сообщение: "Вы убили: Паукан". У меня вырывается какой-то нечленораздельный вопль, и этого достаточно. Меня тут же окружают соклановцы, я вижу, что они улыбаются, но на сантименты времени нет. Пора бежать обратно к костру. Кисти рук онемели от напряжения, плечи все еще вздрагивают, и бег выходит не слишком быстрым.
Я смотрю на двигающиеся передо мной спины товарищей и думаю, что победа, по сути, принадлежит нам всем, сложенная из маленьких кирпичиков. Пулемет. Экспансивка. Аптечки. Прикрытие. Советы. И, конечно, земляника в кармане. Слишком нежная, слишком редкая, слишком чужеродная, и все же выжившая в Зоне вопреки всей логике.

Я наконец возвращаю пулемет законному владельцу, беру обратно Джекхаммер и, окончательно успокоив дрожь теплом костра, снова иду в пещеру, прочь с безопаски. Мутанты заждались.

«Она так прикольно пищит, когда ее кусают собаки…»
(с) Один из соклановцев

Этот нехитрый ритуал повторяется почти каждый день. Закончены домашние дела, закончена на сегодня работа. Наушники, микрофон, закладка. И вот я слышу женский голос, возвещающий по-английски мое прибытие, - это первый из хорошо знакомых звуков, которые мне предстоит услышать. Их будет еще очень много.

На одном конце страны уютно цыкает зажигалка, на другом – бодро хрустит морковка.
- Я не очень чавкаю?
Я улыбаюсь. Сидящий в метре от меня муж чихает, и через секунду все хором говорят «Будь здоров».

Кажется, что прошло совсем немного времени, но я успела выучить наизусть каждую модуляцию каждого голоса, и по первому «Всем привет!» могу определить настроение моих невидимых собеседников. Кто-то устал, кто-то, наоборот, доволен жизнью, кто-то теряет терпение из-за лагов. За долгие годы занятий лингвистикой я так и не научилась определять на слух большинство диалектов английского языка, но эти голоса я не спутаю ни с чем.

…Первый день в Зоне, для меня - первая онлайн-игра. Компьютер не желает сотрудничать, Интернет слабый. Я почти ничего не вижу из-за ночи и скрученных до минимума настроек графики, которые все равно не помогают - игра то подвисает, то полностью сворачивается, оставляя меня среди ужас до чего страшных домовых и щенков. Я хнычу и цепляюсь за сопровождающего. ТС не выбивает, и его голос, как страховка, держит меня на плаву, помогает бороться с досадой и раздражением от собственной неумелости. «Я ря-адышком…» - сколько раз он произнес эту фразу? Я не могу сказать точно. Но через несколько дней после начала игры я пересаживаюсь за пересобранный, помощневший компьютер и договариваюсь с провайдером о более «толстом» Интернете. Преодолела бы я первоначальные трудности, не слыша снова и снова эту простую мантру поддержки? Возможно. Но было бы ох насколько сложнее!

…Схватка с ПК или варами. Сквозь грохот пулеметных очередей и возгласы соклановцев прорывается лаконичное: «Минус!». Голос обманчиво-тихий и вроде бы даже безразличный, но за внешним спокойствием безошибочно угадывается рвущаяся наружу гордость победителя, воина, рыцаря. Вожака.

…Четвертая минута отлежки. Вокруг ритмичное хоровое хрюканье: нарвались на респ ночных кабанов. Или же ПК, засевший на пути к клону, уже в третий раз не дает выполнить задание. «Может, вернемся позже?» - нерешительно предлагаю я. «Да па-ашли!» - интонация мурлыкающего тигра. И я слушаюсь, и, попытка за попыткой, продолжаю двигаться вперед. Как в том анекдоте: ме-е-едленно-медленно… И клон, наконец, ложится. А за ним – и ПК-шник. Тигры умеют не только мурлыкать.

Смешно, но звук этих голосов я знаю лучше, чем лица их владельцев, и когда я пересматриваю видеозаписи с нашей пока что единственной встречи в реале, зрение удивленно не поспевает за слухом. С большинством из них я тогда не успела даже толком пообщаться в реале. Тем внимательнее я рассматриваю их на видео, замечая то, что было неочевидно при встрече.

Вот идут стрельбы, и целящийся соклановец (на тот момент – просто знакомый по виртуалу) отклоняется слишком далеко назад, опасно смещая центр тяжести – при отдаче будет на грани потери равновесия. За его спиной, сантиметрах в пяти, - рука другого соклановца, выполняющего роль инструктора по стрельбе. Чтобы, в случае чего, не дать упасть. Ни сам стреляющий, ни стоящая неподалеку я, ни, наверное, большинство из присутствующих не замечают этого. Но страховка есть. Через несколько недель, от другого соклановца я услышу: «Когда ты идешь с нами, ТЕБЕ (с нажимом на это слово) оглядываться не нужно». И вспомню этот кадр.

Вопреки расхожему мнению о том, что делают женщины ушами, я никогда особенно хорошо не воспринимала информацию на слух. Эти голоса – исключение. Мостик между виртуалом и реалом. Нужен ли виртуал? Полезен ли? – это отдельная большая тема. Но я точно знаю, что эти голоса делают мою жизнь ярче. И, судя по тому, с какой регулярностью в моих наушниках слышится «User joined your channel»**, - не только мою.


* «Командный голос» - нарочито буквальный перевод названия программы TeamSpeak.
** «К вашему каналу подключился пользователь» - стандартное голосовое оповещение TeamSpeak.

Комментарий автора:
вот для чего мне нужна была пресловутая игровая составляющая. Без нее описание определенных событий было бы совсем другим и гораздо менее позитивным.


Я всегда буду помнить «своего первого» ПКшника. Его ник, его экипировку, даже его лицо в перекрестии прицела. И это не тот странный тип, который стрелял мне в спину у вокзала, когда я, еще без клановой нашивки, с трудом двигаясь в тяжеленном бронике, продиралась через лаги по первым квестам. Почему странный? Об этом чуть позже. Сейчас – о первом.

До Зоны аббревиатура «ПК» для меня расшифровывалась исключительно как «персональный компьютер», и больше ничего. Зона внесла свои коррективы и в это. Теперь ПК для меня прежде всего – player killer, игрок, убивающий других игроков. По давней привычке играть со словами я почти на автомате совмещаю "плейер-киллер" с «персональным компьютером». Получается неинтересное «плейер-компьютер» и емкое «персональный киллер». И действительно, попадаются среди ПКшников и варов и такие, которые после пары-тройки встреч становятся частью не то чтобы личной жизни, но уж точно персональных отношений.

…Мы прячемся на укрепке, выглядывая из-за ограждения. Вернее, прячусь я. Ребята носятся вокруг, поливая свинцом неприметного одиночку. Тот довольно бойко отстреливается. Я сижу, прижимаясь боком к жестким, сырым мешкам с песком, которыми обложена укрепка. Мое участие в стычке ограничивается тем, что я держу при себе все аптечки и прочие выпадающие вещи соклановцев и время от времени выдаю им медикаменты. Большего от меня не требуют, да я и сама осознаю, что моя ценность как бойца пока сомнительна, и поэтому просто делаю, что говорят, а ПВП остается для меня чем-то недосягаемым.

Командир перепрыгивает через стенку и оказывается рядом со мной.

- Давай одну аптеку и отходи вдоль берега. У тебя задание. Мы прикрываем.

Я киваю. По правде говоря, у меня давно уже чешутся руки поучаствовать в перестрелке, но слово командира - закон. Улучив минутку, выскакиваю из-за ограждения и, пригибаясь, бегу к реке. Вода обжигает холодом, справа слышится тяжелое "дыхание" пыльников, но мне не до этого. Я бегу вдоль берега, хотя душа рвется назад, к ребятам, где слышится стрекот очередей, и пули выбивают клубы пыли из косогора под укрепкой.

Отбежав метров на двадцать, я оглядываюсь. Командир замечает это.

- Чего стоишь?! Уходи, я сказал!

Осознание того, что меня не принимают всерьез, смешивается с досадой от того, что я не выполнила приказ. Час от часу не легче. Я опрометью несусь вдоль берега, пока не достигаю деревянных мостков. Тут ПК меня не достанет, можно подождать своих. Прислушиваюсь, нет ли поблизости "Кузьмы" – его я еще не видела и, наверное, пока он тут совершенно некстати.

Уже не боясь гнева командира, я смотрю на укрепку в бинокль. ПК стреляет по ребятам из-за дерева, они пытаются его обойти, но у него выгодная позиция по отношению к укрепке. К укрепке, но не ко мне.

Во мне что-то переламывается. Я срываю с плеча WA-шку, которую до сих пор использовала только чтобы агрить верлиок и с безопасного расстояния отстреливать собак на Новой Земле. Но нельзя же все время отсиживаться в безопасках. Если я уйду и сейчас – это будет неправильно. Что-то подсказывает мне, что на этот раз приказ можно и нарушить. Тем более что я его уже выполнила.

Магазин заполнен бронебойкой, щелкает предохранитель. Я прицеливаюсь с упором на мостки. Одежда уже совершенно мокрая, но руки не дрожат. ПК по-прежнему не видит меня, а я уже очень хорошо вижу его незащищенный лоб. Верлиока. Это просто большая верлиока. Только не останавливаться. Не думать. Все потом.

Вдох, небольшой выдох, задержка дыхания. Говорят, надо еще подловить момент между ударами сердца, – честно говоря, я понятия не имею, как и где оно у меня бьется. Бесконечно долго совершает свой путь спусковой крючок - дольше, чем с любым мобом. Но наконец приклад винтовки крепко, по-дружески, толкает меня в плечо, а рядом со мной плюхается в воду гильза. Только тогда я понимаю, что это был выстрел.

ПК замирает и начинает медленно валиться вбок.

- Чей фраг? – раздается в наушнике на клановой частоте. Вопрос, естественно, адресован не мне.

- Мой, - от волнения мой голос звучит хрипло и как-то непривычно.

- Да ладно? – в голосе командира не то чтобы недоверие, а скорее удивление. Впрочем, не совсем. Что-то еще.

- Отходите, я поконтролирую, - тут я, возможно, уже излишне самоуверенна, но – ведь надо же когда-нибудь начинать.

Ребята уже подбегают к мосткам, в туче брызг, всматриваются в прицелы. На укрепке тихо.

До Мусорщика доходим без приключений, садимся передохнуть у костра, делим провиант. Меня распирает. Я не выдерживаю.

- А я-то… ПК-шника сегодня... первый раз!..

Командир смотрит на меня так, как умеет только он: вроде бы серьезный, а в глазах веселые искорки. Держит паузу.

- Ну че, молодец, че… - короткая, сдержанная фраза. И больше ничего. Как будто… ожидал?

До меня наконец доходит. Он знал, что рано или поздно я не послушаюсь и полезу в бой. И остальные – знали. Просто ждали, когда я созрею. Интересно, это произошло намного позже, чем они думали?

Вслух я ничего не говорю, молча выковыриваю галетой куски тушенки. Один из ребят подсаживается ко мне:

- Ты как вообще? Ну… живого человека все-таки... как это с женской точки зрения?

Чтобы не отвечать, я набиваю рот едой и пожимаю плечами. Откуда я знаю, в чем специфика женской точки зрения, если другой точки зрения у меня отродясь не бывало? Я знаю одно: в этот день был взят новый уровень. Не персонажем. Лично мной.

З.Ы. Это была не последняя встреча с этим ПК, как и со многими другими. Через неделю после этого эпизода я начала тренироваться в ПВП с соклановцами. А в день, когда был начат этот очерк, я дважды взяла фраг в групповой перестрелке с бойцом очень сильного и глубоко уважаемого мной клана. Но это уже совсем другие истории.

Предупреждение: Истории основаны на реально происходивших со мной игровых событиях, но могут быть скомпилированы из нескольких эпизодов с несколькими разными людьми. Поэтому если вы узнали себя, но не во всем – считайте это авторским вымыслом ))).

Я бегу по Любечской земле,
Ствол ВА-шки гладя на ходу.
Ввел чит-код – и, в рот мне ноги! –
Оторвался от дороги,
С ревом набирая высоту…
Из неопубликованного.

В знакомом Любечском лесу отличная погода, земля сухая, бежать по ней получается легко и бесшумно. Я возвращаюсь с задания на базу и, что случается нечасто, - одна. Настроение отличное, время еще есть, и я решаю завернуть на прикормленное место – Л-11-1, где водится нубский мишка, - страдающий склерозом придурок рядом с лабораторией исправно каждый раз принимает его когти, чтобы на следующий же день попросить еще. Интересно, где он их все хранит?

Размышляя о залежах медведских маникюров, подбегаю к месту. Несмотря на дневное время, тут всего один «конкурент», причем для медведя он экипирован не так чтобы уж очень. Наверное, новичок. Впрочем, вслух я ничего не говорю, мало ли кто и для чего сюда приходит. Меня интересует другой вопрос.

- Тебе убить или бошку? – коротко бросаю я, щелкая предохранителем пулика и не отрываясь от внимательного изучения окрестностей – ведь я не знаю, как давно косолапый респился, и поэтому ожидаю его в любую минуту. Если новичку нужна голова медведя на продажу – я с радостью ее отдам. Мне нужны только когти. А если точнее – репутация у ученых, а для этого медведя надо убить своими руками.

Парнишка, и так с сильным напряжением косившийся на мою броню и оружие, сереет и отшатывается. Я понимаю, что первым движением он пытается спрятаться в кусты, растущие тут же, у березки, но через полсекунды он понимает, что путь к ним лежит через меня, и шарахается в противоположную сторону. Там спрятаться негде, и он снова замирает. Меня откровенно веселит его реакция, я пытаюсь улыбнуться, не сразу сообразив, что в закрытом шлеме выражения моего лица особо не видно. Примирительным жестом выставляю вперед ладонь, но он не замечает и этого.

- За что?! – его ломающийся голос срывается на крик. – Что я тебе сделал? Думаешь, раз ты клановый, так тебе все можно?

До меня доходит, что вместо «тебе» ему послышалось «тебя». Он думает, что я угрожаю его убить, требуя голову мини-мишки. Короче, он услышал прямо противоположное тому, что я сказала.

- Эй, эй, все нормально, я не собираюсь тебя убивать…

Он не слышит, уверенный в обратном.

- Тебя накажут! ПКшничать… плохо!

Абсурдность ситуации зашкаливает. На какой-то момент мне приходит мысль, что он специально отвлекает меня разговорами, чтобы я не мешала ему убить медведя. Но он, похоже, и правда напуган. Только бы не начал стрелять в меня, ведь мне придется ответить… Как можно громче я ору из-под «Прорези»:

- За медведем я! Расслабься!

Он замолкает. Напряженная работа мозга почти уловима на слух.

- Только это… кто встал, того и тапки, - продолжаю я. - Без обид.

«Конкурент» сопит, кивает. Мне становится его жалко. Отдать ему мишку, что ли, а самой дождаться следующего? Решаю выпустить с десяток патронов, а дальше действовать по обстоятельствам.

Мои размышления прерывает рев. На поляну выскакивает медведь. Я даю короткую очередь и делаю небольшую паузу – шанс для новичка. Но он в замешательстве делает всего пару выстрелов, которых, разумеется, недостаточно. Медведь сбивает его с ног. Я вскидываю пулемет, очередь – и зверь падает, не добежав до меня метров трех.

Подбегаю к парнишке, оказываю первую помощь. Он жив, просто потерял сознание. Хлопает глазами, озирается. Замечает медвежью тушу.

- Эх…

Я подтаскиваю к нему голову.

- Забирай, вояка.

Все равно недоволен.

- Я ж убить никак не могу… четвертый уже…

Развожу руками и начинаю отпиливать зверюге когти, косясь на паренька. Ствол у него приличный, по идее – ничего невозможного.

- Стреляй шустрее, и все получится. Я тоже по нескольку раз убить не могла, было дело.

Он смотрит исподлобья, шмыгает носом.

- Я думал, ты меня добьешь… Кто вас, клановых, знает…

Не найдя в себе сил на дальнейшие дискуссии, я отмахиваюсь и бегу на лабу. Сдаю товар придурку. Уже подбегая к базе, получаю на КПК сообщение:

«Снова не я добил. Разозлился и слил их нафиг.»

Меня передергивает. Что на это ответить? Пишу:

«Ну, ты там не нервничай сильно. В следующий раз убьешь.»

«Даже не сомневайся», - приходит короткий, хлесткий ответ. Я захожу на базу, начинаю возиться на складе, но на душе неспокойно. И вот оно! Короткая вибрация в кармане.

«Я ЕГО УБИЛ!!!»

«Поздравляю», - сдержанно отвечаю я, уже понимая, что делать этого не следовало.

«Сначала всех конкурентов, а потом и медведя!»

Я кладу КПК на стойку и достаю из морозильника бутылку водки. Наливаю полстопочки тягучей прозрачной жидкости – больше в одиночку потреблять не стоит. Снимаю шлем, выпиваю залпом, занюхиваю чуть зачерствевшим ломтиком черного хлеба. А у меня перед глазами все стоит искаженное от страха лицо и огромные голубые глаза того парнишки. Сегодня мы оба стали орудиями не всегда справедливого, но естественного отбора. И Зона, и люди - каждый взял свое.

Написано в преддверии вайпа. Содержит большую, чем обычно, долю вымысла.

Над болотом на Рябинушке медленно светает. Народу никого, и туман лежит на кочках широкими нетронутыми мазками, как на картине импрессиониста. Я люблю эту локацию больше остальных, а сейчас красота вообще такая, что я как никогда рада, что никуда не надо идти, ничего не надо делать, кроме как методично отстреливать верлиок всех мастей и размеров, осваивая новенький Сиг. Время словно остановилось, Зона замерла в ожидании. В предчувствии.

Слухи об этом идут уже давно, и многие даже начали считать это мифом. Но и те, кто верил в Событие, не меньше неверующих взбудоражены просочившейся снаружи новостью. Тем более что она действительно впечатляет. Отчаявшись взять Зону под контроль, военное командование где-то на самом верху приняло беспрецедентное решение: воздействовать на Зону мощным химическим оружием или вроде того. Вышибить клин клином. В результате должно нейтрализоваться все то, что делает Зону – Зоной. Аномалии, радиация, монстры… Люди?

С людьми, как стало известно, намечается самая большая непонятка. На людях это оружие никогда не испытывалось, но формально в Зоне и людей-то нет. А если и попадаются «кое-где у нас порой» какие-то неучтенные – то кто их хватится? Их никто не искал, они нигде не числятся, - да кому они вообще нужны? Ведь никто и в страшном сне не мог предположить, что среди них окажется племянница полковника Генштаба…

Когда Дибенко внезапно предлагает мне сесть и начинает с преувеличенным вниманием копаться в бумагах на столе, я еще не вполне понимаю, что происходит, и, даже не сняв со спины «Химеру», плюхаюсь на краешек стула. Что, какое-то очередное задание? Но сержант делает ошибку, бросив быстрый взгляд на дверь, и я, еще не догнав происходящее сознанием, по внезапно нахлынувшей тошноте понимаю: что-то не так. А через секунду в кабинет входит высокий седой военный в шинели и папахе, которые выглядят так странно и чужеродно здесь, в Зоне, где вся форма одежды подчиняется простому закону: неудобно в бою – ни на что не годится.

- Дядя Леня? – в горле пересохло, мозг отказывается воспринимать реальность человека из той, другой жизни. Почему он объявился именно сейчас?

- Деточка… - его низкий голос непривычно мягок, а выцветшие, но цепкие глаза внимательно изучают меня. Я не знаю, что он видит, - я не помню, когда я последний раз смотрелась в зеркало. Вероятно, я похудела, загорела, а волосы жесткие и путаются – здесь как-то не водится салонов красоты. Я растерянно смотрю на него, не зная, что сказать. Молчит и он. Наконец, когда пауза уже слишком затягивается, дядя Леня нарушает тишину.

- Ну вот… ты и нашлась, – у него странная интонация, как будто он хочет, чтобы голос его звучал радостно, но на деле выходит скорее напряженно. – Ты… не погибла?

Я молча качаю головой, глядя в сторону. У меня все еще не укладывается в голове, как это получилось, что он нашел меня именно сейчас. Зачем я ему?

Дибенко как встал навытяжку при виде дяди, так и продолжает стоять. Дядя кивает.

- Вольно, сержант. Благодарю за оперативность. Звоните, побеседуем насчет вознаграждения… - он поворачивается ко мне. – Ну что… я смотрю, все твои вещи с тобой? – он хлопает меня по плечу. – Пойдем на КПП, там ждет машина. Поедешь домой.

- В… каком смысле? – я действительно не понимаю, что происходит.

- Ну-у-у… - удивляется он так же солидно и размеренно, как и говорит. – Домой. Вернешься к нормальной жизни. Сниму тебе квартиру, пойдешь работать…

Мысли перестают путаться, я начинаю вспоминать. Ксероксы, светофоры, лужи вдоль тротуаров. Мобильные телефоны. Кошки. Телепередачи. Образцы духов между страниц глянцевых журналов. Суши-бары. Наэлектризованный воздух аэропорта. Автомобильные пробки. Электродрель у соседей…

- А что с моей квартирой? – вырывается у меня, хотя на самом деле я хочу спросить совсем не это.

Дядя сникает.

- Ее… пришлось продать. Понимаешь, мы с супругой думали… что ты погибла… больше ждать не имело смысла… и подвернулся покупатель… кто же знал…

- Как вы меня нашли? – машинально спрашиваю я, и снова, как говорил в фильме барон Мюнхаузен: «Не то! Не то!»… Но что же?

- Армия! – многозначительно разводит руками дядя. – Одна из последних работающих систем в нашей стране. По крайней мере, если знать, на что жать… - он усмехается, глядя на Дибенко, и тот с готовностью кивает.

- Но почему? – я наконец понимаю, какой вопрос я боюсь задать. – Почему именно сейчас? Вы столько времени не искали меня… я совершеннолетняя, у меня нет близких на Большой Земле, для чего вам понадобилось меня увозить?

- Да что с тобой, в конце концов! – раздражается дядя. – Как маленькая! Все! Наигралась! Пора и честь знать… Вставай, поехали! – Он кивает Дибенко, чтобы тот вышел, тот козыряет и выходит в коридор. Дядя наклоняется ко мне и тихо, но отчетливо произносит: - Это твой последний шанс спастись! Через три дня Зона будет уничтожена, а вы все здесь в лучшем случае превратитесь в безмозглые овощи! В амеб! В этих ваших… мутантов! Ты знаешь, на что мне пришлось пойти, чтобы убедить охрану закрыть глаза на твой побег? Правильно, потому что тебе этого и близко знать не положено! Срочно валить к чертям из этого гадюшника, пока не поздно! К людям! К настоящим, нормальным людям! Одичала совсем, и немудрено: столько времени, и все одна…

- Я не одна, - тихо говорю я, глядя в угол за шкафом. Черт знает почему, но в его присутствии я вечно веду себя как подросток. Пытаюсь что-то доказать. Даже через столько лет.

- А, ну конечно! Сталкеры! Они же гордые! Они же братья! – дядя стаскивает папаху и утирает пот со лба. – А ты знаешь, сколько здесь уголовников? А маньяков? А просто неадекватных личностей? Думаешь, выжила? Приспособилась? Да ты оглянуться не успеешь, как здесь воцарится хаос. Им ведь только хвост прижми – и будут снова друг другу волки, глотки рвать за каждую цацку. Это если вы вообще выживете, а если станете идиотами? Будете ползать на четвереньках и гадить под себя!

Дядя знает, куда бить. Это всегда было одним из самых сильных моих страхов. Нет, даже самым сильным. Потерять рассудок. Стать недееспособной. Занятая более насущными вопросами, я об этом как-то не думала, но в свете последних слухов это звучит как никогда реально.

Я еще ничего не решила, но дядя замечает неуловимую перемену в моем лице, тут же встает и толкает меня:

- Идем, водитель ждет. Нам еще пешком до КПП… Переночуем в части, а завтра в город…

- Я просто провожу тебя… - начинаю я, но он только отмахивается.

Лица соклановцев в первый раз нечитабельны для меня. Какая-то смесь торжественности и тревоги. Я все пытаюсь достучаться до них, объяснить, что опасность реальна, что слухи оказались правдой, что буквально через пару дней… и что спасаться надо всем, не только мне…

- Поезжай, поезжай, - командир, как всегда, лаконичен. И, как всегда, его нельзя ослушаться.

- Но а вы-то? С вами что будет? – я не понимаю, как они не видят очевидного. Наталкиваюсь на почти что смущенные взгляды. Да что же это такое?

- Дорогая, ты идешь? – голос дяди Лени доносится уже с той стороны ворот. Я беспомощно оглядываюсь на своих. Скупые кивки, такие понимающие, что аж дурно. Я прохожу через узкую калитку, оглядываюсь. Спокойные, даже вроде бы улыбаются. До них что, не доходит?

Я вдруг очень отчетливо вспоминаю, как когда-то давно у меня выбили «Экран а». Почему-то обидно было до соплей – вероятно, оттого, что «копалка» из меня не бог весть какая, и каждый найденный артефакт – событие. Меня удивляет спокойная реакция как раз того соклановца, от которого я ожидала как минимум троллинга на эту тему. А он просто пожимает плечами: «Ты еще столько их потеряешь…». Без осуждения. Просто констатация факта.

Или еще. Мы на костре, пытаемся отстреляться от ПК-шников. Ночь, помощь пробивается к нам крайне медленно. Чуть зевнул – и через секунду тебя уже доедают. А рядом вопит в истерике какой-то одиночка:

- Гады! Сволочи! Крысы поганые! Я из-за вас задание выполнить не могу, арты выбили!
- Успокойся, пацан, - бросает ему мой соклан. Тот не слушает.
- ПКшники долбанные! Мрази! Чтоб вы подавились!
Я не выдерживаю и отвешиваю ему затрещину.
- Прекрати уже! Зона дала – Зона взяла. Еще найдешь.
- Нифига не Зона! – не унимается одиночка. – Мародеры гадские взяли! Никакой жизни из-за них!
- Ну, а ПК-шники, по-твоему, кто? – спрашиваю я. – Тоже часть Зоны. Не курорт, чай… И жизнь тут такая… разная, - и, вспомнив давешнюю фразу соклановца, добавляю: - Столько будешь терять еще…

Я все еще вижу через решетку лица соклановцев, которые в следующий момент уже отделены от меня задвинувшейся металлической глухой створкой ворот. Они жалеют о моем отъезде? Или я для них просто как еще один потерянный артефакт? А они для меня?

Водитель в военной форме держит открытой заднюю дверцу автомобиля. Часовые у ворот уже начинают нервничать.

- Ну же, садись! – ладонь дяди хлопает по сиденью, и этот звук действует на меня как стартовый пистолет. Я срываюсь с места и бегу в противоположную сторону от машины, в кусты.

Позади раздаются крики, даже пара автоматных очередей – охранники не ожидали такого поворота и начали действовать по обычному алгоритму. Впрочем, реальной погони никто не устраивает, больше шумят. Да и по другую сторону забора внезапно поднялась какая-то канонада из пулеметов, дробовиков и гранат, что мне на руку. Я ломлюсь сквозь кусты параллельно забору, соображая, что каким-то образом люди все же просачиваются через периметр. Ага, вот и то, что мне надо! Вижу дыру, прокопанную под бетонной плитой забора. Скидываю «Химеру», ныряю в дыру, но рюкзак протащить не удается, хотя оружие я раздала соклановцам. Плевать! Я бросаю рюкзак и, пригибаясь, снова ныряю заросли, но уже на территории Зоны.

С пистолетом добраться до базы вполне реально, и вот я уже вижу обнадеживающее мерцание костра у входа. Я люблю сидеть здесь, наблюдать, как снуют по улице одиночки, как бегают, перестреливаясь друг с другом, воюющие кланы, как с утробным мычанием ковыляют по улице «обиженные». Ребят не видно.

Оттолкнув часового, вваливаюсь на базу. Пусто. Что за…

Снова выскакиваю к костру и вижу, как из-за угла, топоча, как стадо мамонтов, выбегают знакомые фигуры. Один прихрамывает, его поддерживают, прикрывают. Другой зажимает ладонью рану на плече.

Они видят меня.

- Фигасе, шустрая! Читы выключи!

- Да я уже все на видео снял…

У меня нет сил даже смеяться.

- Да повезло просто. Там кто-то такую стрельбу поднял, всю охрану оттянул на себя…

Ребята молчат. Только один не выдерживает и фыркает. И тут до меня доходит.

- М-да… А как вы…?

Пауза.

- Не, ну, а мы че, мы ничего, просто слышим – стреляют, ну, думаем, - пора!.. – вот теперь они улыбаются. Кто-то уже сбегал на склад, принес мне мое оружие и армейский рюкзак вместо потерянной «Химеры». Разливаем на глаз разбодяженный спирт в алюминиевые кружки.

- Ну… за новые горизонты!

На рассвете я собираюсь и одна бегу на Рябу. Мне надо побыть одной, подумать, покружиться среди верлиок. Еще раз полюбоваться пейзажами, потому что в свете грядущих перемен – когда я их еще увижу? И увижу ли вообще?

На обратном пути, где-то между переходом и Гришковцом, я вдруг понимаю, что как-то слишком тревожно стрекочет счетчик Гейгера на поясе. А это еще с какого?

Перетряхиваю рюкзак… Оп-па! Ярко-салатовая светящаяся жестянка. Радконтейнер, я никогда раньше их не находила. Ни разу. Как и когда попал ко мне этот внезапный подарок Зоны? А может быть, это просто ее благодарность за то, что я осталась?

На антираде и аптечках добегаю до базы, меняю контейнер на Брусниковки. Раздам ребятам. Отсыпаю 1000 пулеметных патронов – наменяла на верлиочьи лапы, - зову соклановца:

- Иди, чего подарю!..

Он подходит:

- А, хорошо, у меня тоже тебе подарок есть…

Мы передаем друг другу мешки, заглядываем в них и дико ржем. Он тоже хотел дать мне патронов. Точно таких же. И мне приходит на память цитата из старого советского фильма. «Счастье – это когда тебя понимают».

* * *

Я прихожу в себя резко, как будто просыпаюсь от тяжелого кошмара. Холодно, темно и дождь, который быстро просачивается через тонкую рубашку и склеивает волосы на непокрытой голове. Я ничего не соображаю, ничего не вижу, а главное – совершенно ничего не помню. Но я жива! Уже кое-что.

С трудом ковыляю вперед. В руках какой-то дурацкий ржавый пистолет неизвестной мне системы. Поднимаюсь по лестнице под единственное видимое укрытие. Похоже на какой-то полустанок.

В углу, отдельно от толпы, замечаю группу сталкеров, так же плохо экипированных, как и я. Странно, но мне кажется, что я их уже где-то видела… Лица вроде бы незнакомые, но что-то смутно напоминают… Они тоже разглядывают меня. И вдруг – громовой общий хохот.

- Ну ни фига себе видок! И идет такая сосредоточенная, никого не видит… Привыкай!

- К вам, пожалуй, привыкнешь… - ворчу я. – Потом и не отвыкнешь…

И, чтобы не слишком показывать свою радость, ору:

- Ну что, нубьё! Хорош прохлаждаться, гоу крыс отстреливать!..

Начинает темнеть. В и без того вечно-осенней Зоне накрапывает противный мелкий дождик, отчего тяжеленный рюкзак на спине становится еще неподъемнее, а сырые лямки противно скрипят по плечам. Я измотана до предела, из наскоро стянутой широким пластырем раны на голени сочится кровь – зацепил леший. Да и на душе откровенно паршиво.

Еще на подходе к костру у моста я услышала трескучие автоматные очереди и напряглась, вглядываясь в хаотично движущиеся фигурки. Какой-то одиночка целенаправленно и методично отстреливает незнакомого кланового сталкера, не выпуская его с респа. Подойдя чуть ближе, я узнаю одиночку – это известный ПК-шник. Он явно отлично владеет ситуацией, умело играет безопаской, а стреляет, тщательно и вроде бы даже неторопливо прицеливаясь. Его жертва пытается отвечать, но преимущество не на ее стороне: передвигается клановый медленно и с видимым усилием, падает, прежде чем ему удается сделать хоть пяток выстрелов. На костер постоянно подходят и уходят другие сталкеры, но ПК прицепился именно к одному, хотя тот явно уже растерял все, что могло выпасть.

Вот клановый в очередной раз оказывается у костра, перезаряжает оружие. Он тяжело дышит, торчащие из-под шлема волосы слиплись от пота, одежда заляпана кровью и тиной – видимо, пытался уйти по реке. Обычно я не ввязываюсь в чужие клановые дела, но в данном случае ситуация довольно очевидна. Караулящий сталкера ПК-шник нас не слышит, и я шепотом обращаюсь к сталкеру.

- Давно воюете?

- Да какая тут нафиг война, - в его голосе слышится откровенная злость, хотя очевидно, что направлена она не на меня. – Я с перегрузом, даже броню, дурак, оставил, думал проскочить…

Я молчу – мне нечего ему сказать. Против этого ПК-шника один на один мало что могут поделать даже наши клановые бойцы, чей опыт намного превышает мой собственный. Я разве что на пару секунд отвлеку… что, разумеется, никого не спасет.

- Давай хоть «чертовкой» кольну? – предлагаю я.

Он удивленно смотрит на меня.

- Ну, как хочешь… только что это изменит?

Я снова отмалчиваюсь. Ну да, я делаю это из чистого эгоизма. Создаю себе иллюзию, что я чем-то помогла. И от этого еще противнее. Но я все же делаю ему укол, неловко запихиваю инъектор обратно в разгрузку.

- Ну… я пошла.

- Угу.

Я хочу сказать, что, возможно, ПК-шник отвлечется на меня, но понимаю, что это лишнее. Отступаю к берегу. ПК продолжает караулить кланового.
«Ты ничем не поможешь. Он не из твоего клана. Ты не можешь помочь всем. Тебя ждут у ученых…» - повторяя про себя эти заклинания, я начинаю спускаться с обрыва, глядя, как исчезает за рваной кромкой травы две фигуры: одна сгорбившаяся у костра, и вторая, привольно расположившаяся рядом на бревнах. Кроме них, на костре еще человека три, и все с любопытством разглядывают нашу троицу.

Я перехожу реку вброд, жалея, что со мной нет ВА-шки. Есть Сиг, но он новый, почти не пристрелян и уже подклинивает, а я забыла починить его на радиовышке… плюс еще сто пятьдесят доводов в таком духе. И все равно – ощущение мерзкое.

В таких вот душевных терзаниях я медленно бреду по редколесью, и лешие тут же «вознаграждают» меня за рассеянность. Но моя цель, лагерь ученых, уже близка. Я уже вижу свет прожекторов над палаткой. Там можно будет отдохнуть, согреться, купить лекарств… если, конечно, я туда дойду.

Я поднимаю бинокль, вглядываюсь в толпу под прожектором. Опасностей не видно, хотя, конечно, абсолютно всех и каждого разглядеть нереально. Я решаю рискнуть. Но едва я, тяжело груженная, медленно выхожу из леса к насыпи, как у моих ног, взрывая фонтанчиками гравий, ложится автоматная очередь. Тихо выругавшись, отпрыгиваю в кусты и прячусь за дерево. Пережидаю пару минут и, снова поменяв позицию, осторожно выглядываю.

Да уж, везет так везет. Это вар. Мне случалось стреляться с ним, иногда даже побеждать. Правда, с таким кровотечением ловить мне явно нечего – сегодня он на редкость не вовремя. Но враги по части свиданий еще более ревнивы, чем поклонники, – они не ждут следующего раза и требуют, чтобы все внимание принадлежало им безраздельно.

Осматриваю боеприпасы – бронебойки нет. Еще лучше. Тем не менее, вываливаюсь из укрытия и пытаюсь прицельной очередью хоть как-то заявить о намерениях. Безрезультатно. Пара-тройка попаданий, урон вообще ни о чем. Ответные повреждения гораздо более ощутимы, и я едва успеваю отскочить в укрытие, прежде чем меня сольют полностью.

Снова выглядываю. Вар стоит на возвышении и внимательно смотрит по сторонам, ищет меня. Попытки его обойти ни к чему не приводят – он явно твердо намерен не дать мне пройти в безопаску. В общем-то он в своем праве – на войне как на войне.

Пиликает КПК. Сообщение от вара.
«Что-то сегодня слабовато из пулика?..»

У меня нет ни сил, ни желания язвить или оправдываться. Я отвечаю честно.

«Бронебойки нет, плюс с лешими поздоровалась. Короче, не день Бэкхема»

«А мне как раз везет, варов целая толпа. Но могу уделить внимание и тебе».

Я не отвечаю – в толпе бинокль выхватывает сталкера с той же клановой нашивкой, что и тот, кого сейчас, вероятно, все еще держит ПК на респе. Но записать ник некогда – вар заметил меня, и после очередной неудачной перестрелки приходится снова менять позицию.

Я отхожу к укрепке возле быстрых бесов. Невезение наконец компенсируется тем, что по пути с Хозяев Леса вываливаются подряд аж три головы медведя – я никогда не видела такого раньше. Подбегаю к костру. Вероятно, еще не поздно. Торопливо набираю на КПК ник кланового сталкера, замеченный мной у палатки ученых.

«Привет, там вашего у моста ПК жестко держит, парню туго совсем»

Проходит пара минут, прежде чем на экране высвечивается ответ.

«Я нубом был – мне ни одна сволочь из клана не помогла ни разу, пусть сам выбирается»

Я снимаю шлем и потираю лоб – мне кажется, у меня сейчас начнется приступ мигрени. Впрочем, пострадать всласть мне в очередной раз не удается, снова пищит КПК. Смольный, тудыть его.

«Ладно уж, могу и пропустить, сделать исключение. Если сама тоже стрелять не будешь».

Меня начинает разбирать беззлобный, но веселый смех. То «слабовато», то «если сама стрелять не будешь». И я уже знаю, что ему ответить.

* * *

- Ну ты, блин, даешь! Всю ночь?

- Говорил я тебе – никогда не допускай перегруза…

- Ага, и бросить медвежьи бошки? Не слушай его, ты все правильно сделала! Щас пойдем, патронов наменяем…

- Шкварок нажарим… Плюшкинская твоя натура!

- Вы откуда идете-то? Я с ней рядом, сейчас прибегу, только место освобожу, перегруз снять… Аптек надо?

После бессонной ночи знакомые голоса в рации убаюкивают. Я сижу у костра, прикрыв глаза, и жду своих, с которыми наконец-то удалось связаться. Вероятнее всего, и вар у палатки, и ПК у костра уже давно ушли по своим делам. Я не приняла снисхождения от врага. Вероятно, это выглядело по-детски. Вероятно, можно было бы сделать лучше, красивее, достойнее. Но с какой-то интуитивной точки зрения – именно это стало главным позитивным событием моего дня. Разумеется, если не считать трех медвежьих голов.

Рассказ основан на личных впечатлениях автора, но не является буквальным изложением событий.

Я люблю такие игры,
Где надменны все и злы,
Чтоб со мною бились тигры
И орлы!

М. Цветаева


Название этого клана, емкое и грозное, врывается в эфир одним коротким слогом, от тихого шелеста первого звука до раскатистого «Р» в середине – мобилизующим, бодрящим, как брызги прибоя на бурном океане. Подойдешь чуть ближе – захлестнет, собьет с ног, оглушит. Слабому лучше держаться на расстоянии.

Впрочем, в первые недели в Зоне соблюдать дистанцию у меня получается не всегда, - я слишком сосредоточена на крысах и собаках, чтобы замечать настоящих, серьезных врагов. Да и врагами их не назовешь – «враг» понятие двустороннее, а я пока представляю угрозу разве что для всякой мутантской мелочи, за ПВП наблюдаю с безопасок, а встречи с варами ограничиваются парой скупых строчек на КПК, а на третьей-четвертой строке я уже лечу на респ. В один из таких моментов и прописывается в чате еще один позывной.

В следующий раз я вижу его далеко от места первоначальной встречи, у одного из складов. Соклановцы неподалеку занимаются своими делами, мы находимся на безопасной территории, где запрещено стрелять, - и все же, едва он появляется в поле зрения, КПК начинает мигать красным, подавая сигнал тревоги, а я невольно вздрагиваю. Он замечает и демонстративно перекидывает оружие за спину. На тот момент правила хорошего тона в Зоне мне еще не вполне известны, и я растерянно продолжаю держать наперевес Джекхаммер. Как будто он мне чем-то здесь поможет.

- Прикольная газета получилась, - из-под закрытого шлема его голос звучит глуховато, как у Дарта Вейдера, но не зловеще и совсем не страшно.

Я вспоминаю, как совсем недавно мы в очередной раз ходили на Паукана и, заняв позиции, где часто сидят бойцы из его клана, устроили им «сюрприз» в виде коротких, но бодрящих пострелушек, музыкальным фоном для которых послужила поставленная командиром жизнерадостная мелодия из «Операции Ы». Меня обнаруживают последней, но я даже успеваю попасть парой патронов в одного из противников и гордо улетаю на респ – для меня не слиться в первые секунды уже достижение. После нескольких раундов у нас кончаются патроны, и я поражаюсь тому, как легко нас отпускают с респа – разительное отличие от ПК и бандитов, с которыми я сталкивалась до сих пор.

Такая долгая история, конечно, не уместится в формат реплик, которыми мы перебрасываемся, стоя в безопаске. Поэтому я киваю и говорю что-то нейтрально-вежливое. А потом меня зовут мои – пора уходить.

- С кем это ты беседовала? – нарочитая непринужденность вопроса почти полностью маскирует еле заметную нотку то ли удивления, то ли ревности. Я уверена, что они видели, с кем я говорила, но честно отвечаю, с кем я говорила и о чем.

- Смотри, не очень там… - полушутливо говорит командир, но глаза у него серьезные. – Все же – враги…

Он бросает взгляд на мое оружие и замолкает. И только тогда я замечаю, что мои сжимающие Джекхаммер пальцы побелели от напряжения.

Через несколько недель у нас происходит новая стычка – двое наших бежали с Гурмана на базу и столкнулись с большой группой из того самого клана. Я не люблю ПВП, но сейчас не время учитывать индивидуальные пристрастия, и я, не задумываясь, выбегаю навстречу нашим – не огнем поддержать, так хоть отвлечь, дать дойти до респа.

Перестрелка идет где-то в глубине заброшенной деревни. Я со всех ног несусь на звуки очередей и, завернув в очередной закоулок, сталкиваюсь буквально нос к носу со знакомой фигурой. Как и в прошлый раз, его лицо скрыто шлемом. За узким стеклом мелькают смеющиеся светло-серые глаза, и через полсекунды начинается стрельба. Уже приходя в себя на респе, я понимаю, что первой огонь открыла я. Действительно ли мне дали фору или мне показалось? Этого я не знаю, да и не уверена, что хочу знать. А тем временем наши прорываются к базе.

В следующие несколько недель мы не пересекаемся, и только раз, собираясь большой компанией устроить дружеские пострелушки в преддверии надвигающегося на Зону апокалипсиса, я читаю на КПК: «Кончатся противники – ты знаешь, где наша база» - и подмигивающий смайлик. Я улыбаюсь – противников более чем.

Но проходит еще пара дней – и Зона действительно пустеет. Задания и фарм теряют смысл, качаться неинтересно… остается только ПВП. Мы пробуем все возможные виды оружия, вольфрам стоит дешевле семечек, я уже устала ворчать на соклановцев, которые, как мне кажется, никогда не стреляются со мной в полную силу… И вот в последний вечер я уговариваю скучающих сокланов и наконец преодолеваю два квартала, которые разделяют наши базы.

Я совсем не знаю этот пятачок Любеча – мне только один раз показали издали красно-голубую неоновую вывеску и строго-настрого запретили ходить туда, особенно в одиночестве. Да и не до того мне было – всегда находилась куча других дел. И вот время пришло.

Это был лучший бой в моей жизни. По количеству участников на нашей стороне большой перевес – к нам присоединилась довольно большая толпа одиночек, - но на деле силы получаются примерно равные. «Читеры», - ворчит кто-то, но я не настолько хорошо разбираюсь в вопросе, чтобы составить об этом собственное мнение, и к тому же я слишком поглощена процессом. Держась на снайперской дистанции, - это единственный вид ПВП, в котором я хоть на что-то гожусь, - я ловлю прицелом красные шевроны, мелькающие в окнах пустого здания. КПК вибрирует как бешеный, чуть не выпрыгивая из кармана, но мне и не до него. В конце концов, по неопытности и азарту я позволяю противнику обойти меня сбоку – и вот он, респ. Только там я изучаю хронику боя. Три фрага. Для такого мирного человека, как я, - совершенно немыслимо.

Грохот боя стихает, владельцы базы, отстреливаясь, отходят к Гурману – сейчас многие торопятся совершить последние сделки, привести в порядок все дела. Мы не преследуем их, так же, как и они не преследовали нас на Паукане. То ли джентльменский кодекс Зоны, то ли временное «чур, не игры».

Как-то вечером я сижу у костра возле нашей изрядно потрепанной Выбросом базы, поглощая Гурмановскую стряпню и наблюдая за снующими туда-сюда оборванцами – судьба не пощадила накопленного имущества, приходится крутиться кто как может.

- Привет! – раздается совсем рядом. Голос мне смутно знаком, а вот внешность его я вижу впервые. Без брони и маски он выглядит очень непривычно, а без клановых нашивок его появление не производит шума.

- Клевая шапочка, - не выдерживаю я, кивая на его «вязанку».

- Твоя тоже ничего, - совершенно серьезно отвечает он.

Я покрепче натягиваю на голову панамку, которой страшно горжусь – соклановцы считают, что в ней я выгляжу хоть капельку, но женственно. Смотрю на него, и нас обоих разбирает такой дикий ржач, что на нас косится даже вечно невозмутимый Гречкин.

- Чего без формы? – спрашиваю я, отсмеявшись.

- Это ненадолго, - поясняет он. – Скоро снова завертится.

- Тебе нравится то, что ты делаешь? – этот вопрос очень долго вертелся у меня на языке, и я рада, что наконец-то могу его задать.

- Конечно, - спокойно улыбается он. – Кто-то должен быть на темной стороне. Без нее не бывает света.

Он встает, я машу ему рукой. Скоро, очень скоро он получит обратно свои регалии, такие известные и такие обязывающие. Когда-нибудь мне, возможно, даже удастся снова хоть немного освоить навыки стрельбы. И снова будет рокотать пулеметной очередью то самое «Р». И, кто знает? - возможно, когда-нибудь на моем КПК снова пропишется его ник. Как луч тени в моем светлом царстве. И мир снова придет в равновесие.

«Но нет им покоя, всего-то им мало…
Чего же им надо? Чего они ищут?»
«Песня о мальчишках и мужчинах», фильм «Каникулы Петрова и Васечкина»

- Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!
Кинофильм «Чапаев»


Я вхожу на базу веселая – второй день как опробую свежекупленный Джекхаммер, снова становящийся привычным, как велосипед после зимы, только что выполнила линейку Гурмана… жизнь налаживается. Но, едва закрыв за собой дверь, я понимаю, что что-то не так. Ребята сидят, как обычно, кто за столом, кто на полу, кто прямо на барной стойке, - но тишина такая, что, если бы не гнусавое лопотание заезженных видеокассет в телевизоре, - звенело бы в ушах. Я бросаю быстрый взгляд на стойку, где мы оставляем оружие и снарягу, и тут же все понимаю.

- Его что, еще не было?

Мне не отвечают, но ответ и так очевиден.

Я была против с самого начала. Наверное, это вообще был первый раз, когда я при всех вступила в спор с командиром.

- Далась тебе эта новая лока! Неужели нельзя подождать пару дней, когда хотя бы еще два-три человека достанут эту чертову лапу!

Новая локация – место совершенно не изведанное и оттого еще более вожделенное. На данный момент там побывали лишь единицы. И дело даже не в том, что для прохода туда надо выполнить квест, он совсем не сложный. А вот достать лапу панцирной верлиоки, чтобы получить пропуск, – это уже задачка.

Панцирная верлиока в один миг становится едва ли не популярнее Паукана. Ее выслеживают, ее ищут, а едва найдя – чуть ли не живьем раздирают на лапы, и только одна из шести конечностей оказывается пригодной к использованию. Ажиотаж такой, что даже Хозяева леса перестали охотиться на панцирок, и если раньше лапу можно было выбить с них, теперь об этом не может быть и речи. И вот среди всего этого безумия наш командир как-то достал драгоценную лапу. Одну. И в одиночку собрался на Болота Василиска.

Я пытаюсь объяснить, что это нерациональное, никому не нужное геройство. Что новая локация никуда не убежит, что знающие люди предупреждали о бескрайних пустошах, которые кишат монстрами. Что мне попросту страшно… нет, конечно, этого последнего я вслух не говорю, но остальные аргументы разбиваются вдребезги.

- Здрасьте, приехали! – он уже собран, в последний раз оглядывает себя, поправляет снаряжение. - Поругайся мне еще – три дня мобов обдирать будешь… - тон, как всегда, легкий, беззлобный, но мне сразу становится ясно: все будет именно так, как он сказал, и никак иначе.

- Есть! – упавшим голосом отвечаю я. – Только я пока не умею…

- Вот и давай, чтобы к моему возвращению освоила! – он уже снова улыбается. – А то даже наряда вне очереди толком не выдать…

В другой раз я бы пошутила насчет того, что какая же женщина не любит нарядов, но сейчас на душе пасмурно, тревожно. Поэтому я ровным голосом говорю:

- Разрешите бегом… - и уже подходя к двери, как можно бодрее скороговоркой добавляю: - Удачи, тащ командир…

Весь день, бегая по заданиям, я нет-нет, да и переключаюсь на канал, где переговариваются он и сопровождающий его боец. Слышно плохо, но общая ситуация более-менее понятна. Сначала все идет нормально, но потом тон сообщений неуловимо меняется. Кончаются аптечки, потом патроны. Последнее, что я слышу в наушнике, - это как командир дает бойцу сопровождения приказ отходить, не дожидаясь его. И наступает та самая потрескивающая белым шумом тишина.

Я сажусь к столу, опираюсь подбородком на кулаки и пытаюсь осмыслить произошедшее. Получается плохо, потому что поначалу, откровенно говоря, я просто злюсь. Нет, не так. Я в бешенстве. Уперлось же ему. Постоянно в самое пекло, впереди всех…

Впрочем, не всегда. В один из первых моих рейдов за пределы Нубтауна он сопровождал меня вместо моего обычного куратора. Меня поразила разница в подходе. Вместо привычной уже беготни за клантегом вожатого, командир начал с того, что велел мне идти первой. «Иначе не научишься пользоваться картой». Карта и правда совершенно мне непонятна, кажется, что идешь вперед, а по карте выходит назад… а еще аномалии, а еще я очень медленно хожу… Он никак не комментирует мои бестолковые телодвижения, но уже то, как он выразительно, по-михалковски, откусывает кусок от вытащенного из кармана яблока, красноречивее любых оценок. С ним все настолько сложно… и настолько интересно!

Почти сразу после приема в клан он приносит мне черный берет и темные очки. Эти пафосные аксессуары составляют настолько разительный контраст с моим нубским обликом, что я поначалу не решаюсь их принять.

- Просто возьми, - он говорит только это, как всегда, коротко и очень спокойно, но не послушаться нельзя. И субординация ни при чем. И я беру, и рассекаю во всем этом по Нубтауну, пока меня не заставляют надеть ШИЗ. Со скандалом – никакие аргументы в пользу защиты не действуют, мне не хочется расставаться с беретом, класть его на склад. Он мне слишком дорог.

Чужая база выглядит и так, и не так, как наша. Незнакомый офицер смотрит на меня озадаченно.

- С чего вы взяли, что мы держим панцирных верлиок? Мне бы, конечно, хотелось, чтобы это было так, но увы – мы охотимся наравне со всеми. И даже, представьте себе, покупаем…

- Где? – нетерпеливо перебиваю я, тут же обругав себя за несдержанность. Ни в коем случае не показывать отчаяния. Отчаяние – это слабость. А на слабого легко надавить.

Офицер разводит руками – он действительно в своем праве и не обязан раскрывать мне свои каналы поставок. Я выхожу на улицу и в бессильной злобе шарахаю кулаком по кирпичной стене. Адская боль немного отрезвляет, напоминает о цели. Пора идти дальше.

- Ну? – интонации требовательные, без капли сантиментов. – Чего разлеглась?

- За экраном полезла… - с трудом говорю я сквозь сжатые зубы – меня крепко держит аномалия.

- В микроволновку, ага… и на кой бляк, спрашивается, он тебе сдался, этот экран? – голос по-прежнему суровый, но сквозь застилающий глаза красный морок я уже вижу, что он прощупывает камешками аномалию, ищет, как подойти.

- Не трать аптеки, я улечу на респ… - при мысли о том, что придется по сантиметру выползать отсюда, мне становится худо. Хотя вроде бы куда уж хуже… Но командир непреклонен.

- Сейчас выйдешь. Приготовься. Давай, на меня!

Укол. Еще. Еще. Наконец, я падаю уже за пределами аномалии.

- Спасибо… - интересно, он знает, насколько важен для меня этот экран? Ведь я обычно всегда хожу как минимум с одним сопровождающим, и поэтому найти артефакт для меня – невероятно значимое событие.

- Да ладно, - фыркает он, только что руки в карманы не засунул. Комсорг с душой хулигана.

А лап панцирной верлиоки все еще не достать. Мы обращаемся к клану, чья база расположена неподалеку от респа, - у них заказов столько, что хватит на долгие месяцы вперед. А чтобы слить конкурентов и добыть зверей самим – нет достаточно прокачанных твинков, а основами без вара мы этого делать, разумеется, не будем. Круг замыкается.

Часы ожидания переходят в сутки. Я машинально делаю обычные дела, продолжая лихорадочно прокручивать в голове возможные варианты. Я почти жалею о том, что не могу, как это делают некоторые, просто покрутиться в людном месте: «Ну что, есть здесь состоятельные парни? Подарите девушке лапку…». Я совершенно не умею просить, тем более - так. Для меня настолько переступить через себя - немыслимо. Пока немыслимо. Хотя отчаяние уже подступает.

И вот мы снова стоим на Тунгуске. Какой-то шустрый клановый цепко оглядывает меня. Он видит, что я здесь не первый раз, и понимает, что моим безвыходным положением можно воспользоваться.

- Ты спятил, что ли? – от бессилия я даже не могу толком разозлиться. Цена, которую он мне назвал, почти в два раза превышает ту, что я слышала. Но его предложение единственное, и он это знает.

- Ну… я думал, тебе действительно надо, - он невозмутимо потряхивает мешком с лапой. – Еще и скидку для прекрасной дамы предложил… Впрочем, хозяин - барин…

Он демонстративно отворачивается и начинает зазывать покупателей. Я уже готова согласиться на его предложение, но меня вдруг дергает за рукав какой-то странный оборванец.

- Чего тебе? – я недовольна тем, что мне мешают в такой момент.

- Отойдем, дело есть… - у меня мелькает догадка, и я иду за ним за угол церквушки. Он расстегивает спортивную сумку, и я вижу длинную, коричневато-зеленую гадость. Ту самую, которую я так жажду заполучить.

- Сколько? – мое сердце, кажется, громыхает на весь костер.

Он называет цену, даже слишком гуманную, на мой взгляд. Боясь, как бы он не передумал, я торопливо отсчитываю деньги. Проверяю. Все верно, и лапа настоящая.

Быстро поблагодарив продавца, я как сайгак несусь обратно к костру. Тот, клановый, все еще там.

- Что, не продал еще? – не выдерживаю я.

- А, надумала… - усмехается он.

Я не удостаиваю его ответом и, размахивая свертком, подбегаю к соклановцу. Тот тоже приобрел лапу у такой же «чайки», как и я. Наплевав на тунгусские квесты, мы возвращаемся на Любеч и обмениваем лапы на заветные пароли для проводника.

Сон перед операцией короток, небо только начинает светлеть, а мы уже почти готовы выдвигаться. Инъекторы, пайки, снаряжение. И очень, очень много патронов.

Я застегиваю рюкзак, когда входная дверь распахивается. Кого это принесло в такую рань?

Командир широкими шагами проходит мимо бара и швыряет ствол и успевший отощать вещмешок на обеденный стол – привычка, которая всегда меня всегда ужасно раздражала, но сейчас я не обращаю на это внимания - я слишком потрясена его появлением. Да и все смотрят на него с таким выражением лица, как будто посреди базы прямо сейчас респанулся Везувий.

- Привет, че поделываете? – он почти не изменился, только темные круги под глазами да вышедшая из-под контроля небритость выдают его давешние похождения. Он оглядывает нас: в полной боевой экипировке, вооруженные до зубов и с совершенно офигевшими лицами… - Куда собрались в такую рань?

- Что там было, как ты спасся? – усмехаясь, цитирует известную песенку мой соклановец, снимая рюкзак. Все понимают, что вопрос скорее риторический

Дар речи возвращается и ко мне.

- Как это куда?! Мы же думали, что ты… А ты вот… - Я пару секунд собираюсь с мыслями и набрасываюсь на него со всей злостью, страхом и отчаянием прошедших дней: - Ты почему не сказал, что ты вышел?! Мы тут целую экспедицию снарядили… Да ну тебя вообще! – и, исчерпав запал, выскакиваю на улицу и хлопаю дверью.

На небо над Зоной медленно выползает тусклое, задымленное солнце. Я сижу на бетонном заборе возле Дудочника и кидаю в озеро камушки. Сзади хрустят ветки, я даже не оборачиваюсь. Если бы он захотел, он мог бы подойти бесшумно. Но он сделал так, чтобы его было слышно. Потому и не оборачиваюсь.

Он упирается ногой в стену, подтягивается и садится рядом со мной. Некоторое время мы молчим.

- Не, ну ты чего, правда, что ли, думала, что я оттуда сам не выйду? – интонация скорее удивленная, чем возмущенная, и не без нотки уязвленного самолюбия.

- Дурак ты! – огрызаюсь я без всякой субординации, хотя и без злости.

Снова пауза. Он долго и сосредоточенно роется в кармане и протягивает мне что-то в сложенных ладонях:

- Смотри, что я тебе принес… Чай заваришь, витаминный, - он подмигивает: - Тебе полезно, а то вредничаешь что-то...

Я подставляю руки, и он высыпает в них пригоршню крупных твердых ягод. Шиповник.

- Там вообще ниче так, красиво… я так понял, вы уже тоже подготовились? Сегодня и сходим. Хотя… - он подавляет зевок, - наверное, лучше завтра.

Он снова делает паузу и добавляет:

- А за препирательства, по-хорошему, надо бы тебе выдать…

- Есть, - соглашаюсь я, глядя перед собой. – Да три у меня уже было… Итого шесть?

- Пять, - подумав, поправляет он.

Я киваю, осторожно высыпаю ягоды в карман и спрыгиваю с забора. И только скрывшись за деревьями, позволяю себе сглотнуть и совсем ненамного чаще обычного поморгать глазами. Ведь все уже хорошо.

Все события, изложенные в настоящем рассказе, являются вымыслом и не имеют ничего общего с реальностью.

Над Любечем быстро сгущаются сумерки. Я уютно расположилась у костра возле базы. Ребята где-то бегают, Джекхаммер отдыхает на складе, горячая кружка с чаем приятно греет руки. Идиллию не нарушают даже доносящиеся издалека россыпи настойчивой ПВП-шной пальбы.

Все меняется в одну секунду, когда поодаль, в проломе забора возникает ничем не примечательный силуэт в смешной драной ушанке. От неожиданности я делаю слишком большой глоток обжигающего чая, это немного приводит меня в чувство. Не может быть! Всматриваюсь… Точно он! Я запомнила этот позывной с самой первой встречи.

Мы с моим клановым наставником не спеша двигаемся на северо-восток вдоль скалы, направляясь в любечскую лабораторию по одному из начальных квестов. На мне тяжеленная броня, не успевший стать привычным шлем ШИЗ; сама себе я напоминаю закутанного в пуховый платок младенца на зимней прогулке – и по скорости передвижения, и по тому, как трепетно оберегают меня соклановцы.

Большую часть удара принимает на себя броня, глаза заволакивает красной пеленой. Я успеваю булькнуть что-то невнятное и валюсь в кусты, за дерево.

- Кто? Откуда? Ты его видишь? – взрывается эфир клановой частоты.

Я пытаюсь вдохнуть. Получается не сразу, боль за грудиной ослепляет новыми и новыми алыми волнами, но в конце концов я отвечаю на вопрос, хотя ответа, собственно, уже не требуется, - ПК стреляет в моего провожатого, и, пока я прихожу в себя, опасность ликвидирована. Запоздало сбегаются наши, командир интересуется по рации, справились ли мы и делает нам выговор за то, что шли по открытой местности. Я облегченно вздыхаю и на некоторое время забываю об этом эпизоде.

Впрочем, уже через несколько дней становится ясно, что просто так забыть о себе этот персонаж не даст. Он перехватывает нас то на медвежьей охоте, то у Дома на Холме – всегда только на Любече, в пределах нескольких квадратов, и всегда начинает отстрел с меня, явно понимая, что это отличный способ как следует разозлить моих соклановцев. Разумеется, мы не собираемся менять свои планы из-за какого-то там ПК, но его атаки настолько дерзки, а мастерство настолько высоко, что все больше наших начинают считать его читером. Я поддерживаю их, больше из солидарности, ведь я не настолько разбираюсь в вопросе, чтобы с уверенностью распознавать недобросовестных игроков.

И вот сейчас он спокойно, не оглядываясь, идет к воротам Нубтауна, а я смотрю ему вслед в прицел недавно купленного пулемета. Мне уже доводилось стрелять в ПК, дистанция просто идеальная. Но я медлю. Почему-то не могу выстрелить в беспечно подставленную мне спину. До этого мне уже случалось стрелять во врагов, но именно с этим мне что-то мешает. Сначала я думаю, что дело в моей безопаске, потом – что в ПВП-зоне, куда он успел зайти, пока я раскачивалась… но потом приходит сокрушительное осознание: видимо, дело во мне. Видимо, я просто боюсь. Сейчас, когда я одна, когда помощи ждать неоткуда, я боюсь инициировать схватку один на один. Боюсь слиться. Позорище. Боец называется.

- Как там дела на базе, знает кто? Все спокойно? – словно специально усугубляя мой эпический провал, слышится в рации бодрый голос командира.

- Я на базе. Все нормально, - с усилием произношу я – вранье дается мне тяжело. Тем более в такой ситуации. Но и жаловаться я тоже не хочу, и поэтому начинаю защиту через нападение: - А вы куда все расползлись? То присесть некуда, то не дозовешься никого…

- А что случилось? – спрашивает командир примирительно и даже как будто слегка виновато.

- Ни-че-го, - помолчав, отчеканиваю я. И торопливо добавляю: - Конец связи.

Через несколько дней мы снова караулим медведя. Точнее, караулю его я в сопровождении «группы поддержки». Наученные горьким опытом, мы выставляем на холмик одного из наших в качестве приманки, а я стою ближе к кустам, под горой, благо пулемет позволяет простреливать практически всю площадь респа. И все равно мне не по себе – я то и дело оглядываю окрестности, никого не вижу – но мне кажется, что я постоянно почти физически чувствую на себе чей-то взгляд. Хорошо, если в бинокль. А если в прицел?

Предчувствие меня не обманывает: вскоре слышится тихое цоканье винтовки с глушителем, и я ощущаю сильный болезненный толчок в плечо. Черт бы его побрал, этого… этого… опять плохо спряталась!

- Лекайся, не забывай! Отходи за деревья! – кричит мне мой главный «телохранитель» и стремительной темной тенью ломится сквозь кусты за холмик, откуда шла стрельба. Я бестолково шарахаюсь в сторону, меня настигает еще выстрел, еще… но на этом ПК останавливается – видимо, заметил ребят и меняет позицию.

- Вот он! – торжествующе рычит соклановец. – В кустиках сидел, паскудил…

- Убил? – с облегчением уточняю я.

- А то! Сейчас мы его встретим!..

- Я на Имареке, отслеживаю респ, - сообщает командир. – Хотя не факт, что он оттуда шел…

Действительно, не факт. Я меняю укрытие, перемещаюсь в сторону, ближе к лаборатории. И вскоре обнаруживается, что очень вовремя – как раз оттуда, где только что сидела я, раздаются очереди. Один из ребят падает, а другой просто слишком далеко. И командир на Имареке.

Ближе всего к ПК-шнику оказываюсь я. Как можно тише обхожу его, подбираясь с правого бока. Совсем в упор стрелять опрометчиво, можно обнаружить себя. Значит, уже пора.

И снова, как тогда, на базе, меня охватывает какое-то странное оцепенение. Лица его мне не видно, но в его фигуре, в движениях, в том, как он смотрит в прицел, есть что-то такое, что мешает мне сделать то, что я должна. Хотя я прекрасно понимаю, что если я упущу его второй раз – я себе этого никогда не прощу.

- Стреляй, чего уставилась?! – раздается в наушнике, и я практически не узнаю в этом металлическом рявканье обычно спокойный голос командира. Это уже даже не приказ. Это магическая формула, которая перекраивает законы Вселенной. И, захваченная этим Большим Взрывом, я направляю пулемет на полускрытую кустами фигуру и от души поливаю свинцом все подряд с разбросом несколько метров – у меня даже не хватает здравого смысла, чтобы прицелиться, я сажу прямо от бедра. Фигура падает, исчезает, а я все еще продолжаю стрелять. За весь свой прошлый страх и угрызения совести, за ребят, закрывавших меня своими телами. Словно передо мной материализовалось вселенское зло.

Наконец я прихожу в себя, останавливаюсь и, привалившись к стволу дерева, медленно сползаю вниз, едва не роняя оружие: мои руки еще недостаточно сильны, чтобы удержать пулемет на такой долгой очереди. Да и морально я слишком вымотана, чтобы адекватно соображать. Как в тумане, я вижу поодаль силуэт медведя, снова навожусь… менее половины обоймы, и КПК в нагрудном кармане вздрагивает, зарегистрировав на моем счету еще одну жертву. Тем временем подходят ребята – нам пора на базу.

Мы заходим к Бучу, чтобы порадовать его очередной порцией медведя, и выдвигаемся домой. Уже на обрыве нас догоняет командир – только-только добежал от Имарека. Ребята уходят чуть вперед, мы замыкаем.

- Ну что, тебя можно поздравить? – с веселой церемонностью спрашивает он. – И медведь, и ПК… прямо вовсю уже воюешь!

- Да где там! – фыркаю я, не воспринимая серьезно похвалу. – До сих пор поджилки трясутся…

- Дело наживное, - пожимает он плечами. – Учишься же.

- Испугалась, - признаюсь я. – Все разбежались, и я один на один… - командир, не перебивая, внимательно слушает, и меня захлестывает запоздалый страх: - Даже некому напомнить было, что бить надо прицельно, запаниковала, патронов уйму потратила… - и, видя, что он все еще слушает и даже кивает, с горечью добавляю: - Да еще и ты куда-то делся… - мне так редко удается хоть как-то проявить себя, и я страшно раздосадована, что он не видел мою пусть маленькую, но победу, - Ты вообще постоянно куда-то исчезаешь! – меня уже несет. – Все время, когда он появляется, тебя нет, и наоборот! Прямо как Супермен и Кларк Кент…

Окончание фразы застревает у меня в горле. Я резко останавливаюсь.

Как Супермен и Кларк Кент.

«Стреляй, чего уставилась…»

Если он действительно проверял респ на Имареке, откуда он знал, куда я смотрю?

Я медленно поднимаю глаза на командира. Все тот же прямой, спокойный взгляд с неуловимой внутренней улыбкой. В первую секунду меня захлестывает волна возмущения, я набираю воздуха для гневной тирады. И понимаю, что он понимает, что я понимаю… И не произношу ни слова.

Я думаю о том, какое мужество требуется для того, чтобы бросить вызов всему клану.

О том, насколько надо быть преданным общему делу, чтобы уделять столько сил боевой тренировке соклановцев, тем более такой ценой.

И как надо верить в дружбу, чтобы не сомневаться, что это будет понято правильно.

Я вспоминаю, как сдержанно командир позволял себе спорить с нами, когда мы обвиняли «ПК-шника» в читерстве. И как яростно мы все, и я в том числе, доказывали ему, что он верблюд.

Обижаться уже нет сил, меня разбирает смех. В первые секунды командир смотрит на меня удивленно, по-видимому, не понимая, откуда такая реакция, но потом и сам начинает улыбаться.

- Что у вас там? – любопытствуют соклановцы, которые заметили, что мы стоим, и вернулись к нам. – Анекдоты рассказываете? Чем так девушку порадовал?

Я смотрю на командира, потом на соклановцев, потом снова на командира. Все выжидательно смотрят на меня. Я думаю еще пару секунд и выпаливаю:

- Нет, ну скажите же – точно читак!

- Конечно, читак, разве можно так стрелять? – с готовностью подхватывает кто-то.

Разговор возобновляется, и дальше мы идем все вместе. Ветераны и нубы. Бойцы и копалки. Супермен и Кларк Кент.

В преддверии 23 февраля - всем, кто помогает мне быть сильнее, оптимистичнее и просто лучше. Прежде всего, разумеется, соклановцам.

На базе тихо и сонно. Я сижу, забравшись с ногами на диванчик, и смотрю на ребят. Командир с видом крайней сосредоточенности катает по столу игрушечный танк. Мой «Бронепоезд» листает красочный журнал о зомби, время от времени покачивая головой: «Напридумывают же...». Сидящий рядом огромного роста боец с лихим панковским «ирокезом» на голове постоянно отвлекается от ковыряния в шкуре какого-то диковинного животного и, в отличие от «Бронепоезда», с нескрываемым интересом читает журнал через его плечо.

- Вы офигенные, - ни к кому особо не обращаясь, тихо говорю я.

- Ммм? – «Бронепоезд» поднимает взгляд от журнала и вопросительно смотрит на меня.

***

- Ну, зачем мне обязательно... туда? – я сама с удивлением улавливаю в своем голосе капризно-упрямые нотки, больше подходящие дошкольнице. Но я и правда чувствую себя беспомощным ребенком. – Неужели нельзя внизу пройти?

Я не могу даже смотреть на кажущуюся заоблачной высоту ферм моста на З-4. Ребята легко перебегают по ним на ту сторону и ждут нас на костре. Внизу только я и командир, который идет замыкающим.

- Внизу нельзя! – отрезает он. – Мало ли что, здесь и мобов отстреливать удобно, и обзор лучше...

Я с тоской смотрю на «Бронепоезда», который стоит наверху, покачиваясь с носков на пятки, и время от времени всматривается в горизонт через прицел СВД. У него такая расслабленная поза, как будто он стоит на твердой земле. А мне даже подумать страшно о том, чтобы оказаться там, где все скрипит, шатается, и вокруг пустота, и не за что схватиться... Еще в первом классе учительница физкультуры потратила кучу времени, пытаясь поставить меня на бревно. В силу каких-то причуд моего вестибулярного аппарата на бревне мне не удавалось не то, что пройтись, - даже встать в полный рост. Раз за разом я заваливалась на бок, пока, наконец, на меня не махнули рукой и не оставили в покое. Кто же знал, что через много лет от меня потребуется именно это?

- У меня не получается, - ною я. – Я падаю все время... и вообще сейчас мы только всех задерживаем...

- Не мы, а ты! – несмотря на всю безжалостность, реплика командира звучит очень спокойно. Констатация факта. Впрочем, я замечаю, что он машет стоящим на костре соклановцам, и те присаживаются на бревна, готовясь к ожиданию.

- Да там вообще ходить невозможно! – во мне просыпается упрямство, заглушающее стыд.

- Чей-то невозможно? – командир невозмутимо кивает на стоящего на ферме «Бронепоезда». Я тоже смотрю на него в поисках сочувствия, но он пожимает плечами в знак согласия с командиром. – Все возможно. Просто у тебя не получается, - командир произносит «у тебя» с нажимом, чтобы ни у кого не осталось сомнений по поводу того, у кого именно не получается.

- Ну и фиг с ним! – я даже не знаю, что злит меня больше, моя неуклюжесть или его прямота. – Потом как-нибудь...

- Неупыриная отмазка! – сурово дожимает он, чувствуя, что я сдаюсь. – Так! – его голос становится отрывистым, как будто он командует в бою. – Смотри вон на него, - он указывает на «Бронепоезда», который спустился до половины, - и пошла вперед!

- Не могу!

- А ты смоги!

Он так сильно толкает меня в спину, что я чуть не падаю прямо там, на полуметровой высоте, но удерживаюсь на ногах и выпрямляюсь.

- Ты обалдел, так толкаться! – кричу я командиру, хотя в его сторону не оборачиваюсь и сосредоточенно смотрю в глаза «Бронепоезду», стоящему в паре метров впереди, готовому протянуть мне руку. – Я так еще хуже упаду...

Сильная рука крепко хватается за ремень моего рюкзака сзади.

- Да кто ж тебе даст упасть-то...

Я не успеваю ничего ответить, меня прерывает раскатистый рык.

- Медведь! – кричит «Бронепоезд», в три шага взлетает наверх и меняет СВД на пулемет: проклятый зверь респанулся в каких-то десяти метрах от нас.

Я ощущаю еще более энергичный, чем раньше, толчок в спину, и понимаю, что находящийся за моей спиной командир ближе всего к медведю. Машинально срываюсь вперед, разворачиваюсь, понимаю, что я перекрываю линию пулеметного огня, и сажусь на корточки, одновременно срывая с плеча Джекхаммер. Медведь уже совсем рядом. Видя, что я в безопасности, командир спрыгивает обратно на рельсы и, на ходу вскидывая Сиг, перебегает к другой ферме, но, к моему ужасу, медведь как ни в чем не бывало, тоже начинает грузно карабкаться наверх, за ним. Я изо всех сил дергаю спусковой крючок, мысленно молясь о том, чтобы обойма оказалась полной, а разлет дроби - не настолько сильным, чтобы зацепить человека, к которому медведь подошел уже практически вплотную.

Все стихает так же резко, как началось. Медведь лежит, наполовину свесившись с фермы. Командир, успевший сделать несколько выстрелов, мотает головой – видимо, удар успел слегка его оглушить, но не более того. Фраг не мой. Запоздало подбежавшие ребята помогают собрать трофеи.

- Вот видишь! – торжествующе начинаю я предполагаемый монолог о том, что наверху от мобов не спастись.

- Вижу, - со смехом перебивает командир. – Как от мишки-то убегала, и забыла, что высоты боишься?

- Не забыла! – возмущаюсь я, недовольная тем, что мою речь прервали на взлете. – Просто я об этом не думала, были более важные вещи...

Командир поднимается на ноги.

- Вот и сейчас не думай! – он снова встает за мной и берется за мой рюкзак, правда, уже слабее. – Мозг офф! И пошла!

***

- Вы офигенные, - повторяю я уже громче. Ребята переглядываются.

- Обыкновенные! – как всегда, безапелляционно заявляет командир. – Ты просто офигенных не видела...

- Ага, сейчас буду бегать по всей Зоне и сравнивать... – беззлобно ворчу я и притворно хмурюсь.

- Вот же ж обязательно поспорить надо... – усмехается командир. – Что за человек...

- Ведьма, - заключает «Бронепоезд».

- Мат-ри-ар-хат! – старательно произносит «Ирокез».

Пару секунд мы молчим, но потом нас прорывает, и мы хохочем. Все четверо. И «ведьма», и «обыкновенные» сталкеры.

На Любече ночь. Мы с сокланом стоим на болоте, полностью экипированные и готовые отправиться в путь. Да еще в какой – всем ходкам ходка. Сегодня нам выпало протестировать – или вернее будет сказать, что на нас собираются протестировать? - недавно завезенное в Зону чудо-средство: сыворотку, ускоряющую все мозговые процессы, – не много, не мало – в десять раз! Соответственно, все, что мы сделаем под воздействием этого препарата, будет повышать наши навыки в десять раз быстрее.

Мы одновременно достаем серебристые шприцы и с полминуты смотрим на них. Я перевожу взгляд на товарища. Мы уже обо всем договорились, но я чувствую, что должна спросить еще раз.

- Вместе? Уверен?

Он коротко, решительно кивает. Я улыбаюсь – действительно, как я могла усомниться в том, что «мой Бронепоезд» хоть в чем-то не оправдает своего прозвища? Даже сейчас, когда счет будет идти на минуты и даже на секунды, - действие сыворотки длится всего час, а из-за ее сильнодействия делать инъекцию больше одного раза нельзя.

Иглы синхронно обнажаются, колпачки летят в траву. Время пошло. Секунд десять мы стоим, прислушиваясь к ощущениям. Ничего особенного, никаких глобальных «приходов», просто слегка покалывает мышцы. Может быть, потом что-то изменится?

- Ну что, погнали...

К «забегу» мы долго готовились. Почти сутки ушли на то, чтобы все собрать, выполнить, настрелять, найти, поговорить... столько разом осчастливленных неписей Зона не видела, наверное, с самого вайпа. Осталось только пробежаться, отрапортовать, собрать награды. И опыт, опыт...

Ночная Зона относительно безлюдна, и поэтому первым нашим встречным оказывается здоровенный кабан-секач. Я замечаю его первая, вскидываю Сиг... осечка!

Я делаю шаг в сторону, и «Бронепоезд» быстро добивает кабана.

- Двоечница... – ворчит он, подталкивая меня в сторону Дома на болоте. – Беги давай!

Я срываюсь в спринт, насколько это возможно с рюкзаком и временно бесполезным Сигом. Извиняться некогда, да, по большому счету, и не нужно. Я и так в ужасе от того, что упустила настолько очевидный пункт подготовки, и мы достаточно долго бегаем в паре, чтобы не объяснять друг другу подобные вещи. Я бегу не оглядываясь – знаю, что меня прикрывают. Камни кидать некогда, наугад обтанцовываю Электру на входе... безопаска!

Руки мастера с изъеденными химикатами пальцами быстрыми, точными, отработанными движениями разбирают и снова собирают винтовку. Я нервно смотрю на КПК, потом на напарника.

- Патроны? Еда? – пока идет вынужденный простой, он отрывисто, по-деловому перечисляет все то, что я еще могла забыть. Я киваю, киваю, не зная, куда деваться от стыда, и он это замечает. – Ничего, три минуты всего...

Мы бежим дальше. Гурман, еще Гурман... перегруз, склад... Боясь что-то упустить, мы почти не разговариваем, и только раз у моего спутника вырывается «пара ласковых», когда он вспоминает ПК, который перестрелял его вчера в деревне и выбил двадцать пять электродеталей для Теслы.

- Зона маленькая, найдешь его еще... – также лаконично утешаю я, и мы продолжаем забег.

На переходе соклан перехватывает меня, не давая пробежать на ту сторону слишком быстро.

- Забыла? Из безопаски, в безопаску, и когда останется пять секунд... – он щелкает пальцем по таймеру на КПК, - ... ломимся.

Как оказалось, останавливались мы не зря – едва мы появляемся, как бетон у наших ног взрывается фонтанчиками пыли от выстрелов. На парапете Перехода стоит какой-то хмырь с пистолетом и деловито стреляет в появившихся без безопаски сталкеров, а его шустрый подручный внизу быстро обшаривает их карманы. В другой раз мы бы задержались, чтобы проучить мародеров, но сейчас надо спешить. Впрочем, «Бронепоезд» не удерживается и все же сваливает стрелка короткой очередью. Вслед нам летит поток нецензурной брани, я молча выставляю в сторону Перехода средний палец, и мы бежим дальше, к Тимохе.

- Это ты встала или... – его голос звучит приглушенно, как из-за закрытой двери.

Мы в лесу, на полпути к радиовышке. Сначала я даже не понимаю, что произошло, всматриваюсь в заросли в поисках отставшего товарища и с ужасом осознаю, что он исчез. В Зоне такое случается, какой-то неведомый пространственный вихрь, – человек вдруг застывает на месте, контуры его фигуры начинают расплываться, как мираж, мигают, а то и вовсе пропадают. Через несколько минут это обычно проходит, но сейчас с минутами у нас напряженка. И надо же было этому случиться именно с ним и именно сейчас...

- Походу - «или», - вот теперь я и вправду останавливаюсь. Поддергиваю ремень рюкзака, стараясь не прислушиваться к тиканью секундомера на КПК. Сейчас оно только мешает. – Ничего, сейчас отпустит... все нормально.

- Было бы нормально, если бы время было... – ворчит «Бронепоезд». - Не жди, я догоню...

- Угу. «Брось меня... Пристрели...» Как в кино каком-нибудь дурацком... – продолжая прикрывать его, я делаю вид, что целюсь ему в голову. – Я тя пристрелю. Потом. Если захочешь, - и добавляю столько раз слышанную от него фразу: - Я ж рядышком...

Текут секунды, потом минуты. Я отстреливаю кабанов и паучков, стараясь не думать о том, что будет, если сюда сейчас заявится штуки три варов. Да что там три – на меня и одного достаточно быстрого и умелого хватит с лихвой...

Но, похоже, мы победили. Мало-помалу липкий морок начинает спадать, и вот, сначала неуверенно, рывками, а потом уже и в полную силу, мой спутник выходит из оцепенения. Кивает мне, и вот мы снова в пути. Радиовышка, языки... мост...

Противный звук зуммера возвещает об окончании эксперимента, когда до «Эгиды» нам остается буквально сто метров. Я резко останавливаюсь и сгибаюсь пополам, упираясь руками в колени и тяжело дыша – этот марафон меня вымотал.

- В безопаску зайди хоть... - «Бронепоезд» хлопает меня по спине, подгоняя. – А то сейчас срежут, и улетишь...

Кое-как доковыляв до палатки, я наконец смотрю на КПК. «Вы достигли уровня...» Неплохо. Больше, чем я ожидала.

Мы не торопясь пристреливаем «клонов» - у меня всегда было подозрение, что Черешников давно бы прекратил их появление, если бы захотел, и просто троллит доверчивых бродяг, - и переходим на Новую. Лаборатория, укрепка, склад... я роюсь в ячейке, когда спутник толкает меня локтем и, кивнув на выход с безопаски, молниеносно перемещается туда, срывая с плеча Сиг. И тут же начавшаяся пальба не оставляет никаких сомнений – это они.

Их двое, против всех. Вернее, против тех, кто осмеливается выйти с ними на ПВП. Таких примерно две трети из стоящих у костра на складе. Меня в их числе нет, и дело тут не в том, что это одни из сильнейших бойцов Зоны – я почти всегда вступаю в перестрелку с ПК и варами, тем более в группе. Но тут особый случай. С одним из них мне доводилось сталкиваться несколько раз, и у нас нечто вроде личного нейтралитета. Вернее, у него, - я для него совершенно не соперник, поэтому мое мнение в этом вопросе значения не имеет. А вот второй...

- Есть! – кричит «Бронепоезд», забегая в безопаску, чтобы вколоть обезболивающее. – Отольются ему мои детальки...

Я всматриваюсь – да, второй позывной именно тот, что я слышала на Гурмане. Это он вчера свалил моего товарища. Теперь для него, понятное дело, это вопрос самолюбия. И вот счет сравнялся.

Тем временем мой знакомый ПК уже почти скрылся за горизонтом, заворачивая за обрыв. Мой соклан бежит за ним, пытаясь «снять» его из Сига и бранясь, что не захватил снайперку – с двумя стволами было бы слишком тяжело бежать. И тут я вижу, что второй ПК выбегает с костра и прицеливается.

Я даже не успеваю оценить ситуацию сознанием – импульс решает все за меня, думать просто некогда. Сквозь хлещущий по лицу поток острых снежинок, особенно ощутимых после жаркого костра, я трясущимися руками навожусь на врага, который стреляет в моего товарища, и делаю несколько коротких очередей. Фраг.

В ту же секунду мой мозг взрывается красным. Я понимаю, что это и почему, и падаю ничком в снег. Обижаться не на что – я нарушила свою часть договора, враг нарушил свою.

Я с трудом поворачиваю голову набок, стараясь, чтобы снег не слишком забивался в глаза и рот. От тычка берцем под ребра перехватывает дыхание.

- Дружку своему передай, - он делает паузу и сплевывает на землю рядом со мной, - что он днище чмошное. – Руки-то об вас марать, нубостадо... В спину стрелять, герои...

- Сам в лицо ему это и скажи, - с трудом произношу я в снег; я даже не уверена, что он меня слышит. Да это и не важно. ПК разворачивается и уходит. Я остаюсь лежать, пытаясь не думать о том, как тот же самый человек был всегда вежлив и корректен в общении, и неоднократно говорил мне, что нельзя путать игру с реальностью, что нельзя обижаться на игровые моменты, и что никто не понимает этого так, как он и такие же, как он... И как не вяжется с этим услышанное мной минуту назад...

Как в тумане, я ощущаю, что меня быстро, но осторожно переворачивают на спину. В просвет маскхалата вплывает лицо «Бронепоезда». Он помогает мне подняться и пройти к костру, до которого каких-то пять шагов. Садимся рядом. Негнущимися пальцами я лезу в разгрузку за инъектором. Соклан помогает мне сделать укол, но замечает след башмака на маскхалате, и лицо его темнеет.

- Да я его...

Я машу рукой – «неважно», отрываю кусочек туалетной бумаги и сморкаюсь.

- Ты чего это? – он наклоняется, пытаясь заглянуть мне в лицо. – Да ты что! Нашла из-за кого плакать...

- Да я не плачу, - я почти не вру, глаза у меня сухие. – Просто холодно...

- А вот на этот случай... – «Бронепоезд» оживляется, и я уже знаю, что будет дальше. И точно – ловким движением фокусника он извлекает откуда-то из-за пазухи плоскую железную фляжку. Я делаю глоток – знакомый горьковато-пряный вкус. Рябиновка. По сталкерским поверьям – лучшее средство от холода.

- Ну как? Сколько опыта подняли? – раздается в рации голос командира. Он уже завершил пробег самостоятельно, в одиночку.

- Не знаю, не считала... – я напряженно ожидаю, что он напомнит мне о своем давнем предостережении не якшаться с врагами, но он щадит меня и ничего не говорит, хотя явно слышал происходящее по рации.

- Да меньше, чем могла бы! – встревает «Бронепоезд». – Задерживались дважды, и я не сообразил, надо было ей подсказать...

Рация пищит – конец связи. Некоторое время я собираюсь с мыслями и, наконец, как мне кажется, формулирую то, что хочу сказать. В голове вертится повторяющаяся фраза из "Саус Парка": "Мы все сегодня кое-чему научились..."

- Знаешь, - говорю я, и мой товарищ поворачивает ко мне лицо, красно-оранжевое от мороза и отблесков костра. – может быть, в одиночку мы и набрали бы больше опыта. Но лично я – ни о чем не жалею.

- А то! – отзывается он. – Отлично сбегали. Давай еще на ход ноги – и до дому...

Мы поднимаемся, надеваем рюкзаки и идем на призрачный свет маяка. И, по-видимому, рябиновка и правда хороша, - мне совершенно не холодно.